Перл-Харбор. Ошибка или провокация? - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Маслов, Сергей Зубков cтр.№ 19

Вильсон возлагал большие надежды на выборы 1920 г. Кандидатом от его демократической партии был выдвинут Д. Кокс, а кандидатом на пост вице-президента Ф.Д. Рузвельт, последний считал необходимым для США вступить в Лигу Наций. Однако надеждам интернационалистов не суждено было сбыться, победу одержали республиканцы. Президентом стал У. Гардинг — изоляционисты праздновали победу.

В течение всех 20-х гг. президентское кресло занимали республиканцы, сначала У. Гардинг, затем К. Кулидж и, наконец, Г. Гувер, все они являлись «изоляционистами». Однако американский «изоляционизм» 20-х гг. не стоит путать с полным прекращением внешнеполитической активности. С полной концентрацией исключительно на внутренних проблемах и пренебрежением остальным миром. Политики республиканцы стремились объединить в своем внешнеполитическом курсе «изоляционизм» XIX в. и методы Т. Рузвельта и В. Вильсона. Когда было необходимо, США могли и пригрозить «дубиной» и сесть за стол переговоров. Тем не менее это была политика своеобразной свободы — свободы от обязательств и коалиций. Политика преследования исключительно собственной выгоды. Соединенные Штаты официально не вошли в Лигу Наций, но в Женеве работали их постоянные представители. С большинством стран были установлены дипломатические отношения.

Самоизолировавшиеся США не особенно стремились в Европу и европейские дела, однако там, где затрагивались их экономические интересы, вели себя крайне активно. Так было, как мы видели выше, в Китае, где американцы пытались противостоять японской экспансии. Так было в Латинской Америке, которую Вашингтон вообще считал своей вотчиной.

Еще одной интересной чертой американского «изоляционизма» этого периода была фобия перед войной за рубежом. В особенности войной коалиционной, скажем, по инициативе Лиги Наций. Политическая элита США прилагала все усилия, чтобы ни один американский солдат не поплыл за море. Однако путать «изоляционизм» с пацифизмом не следует. Америка была готова защищать свои рубежи, точнее рубежи, очерченные доктриной Монро, — а это ни много ни мало, а все Западное полушарие. Конгресс не щедро раздавал средства на фортификации, строительство новых кораблей, самолетов, разработку систем вооружения. Выделялись деньги на поддержку угодных США режимов, например нанкинского правительства Чан Кайши, Соединенные Штаты всегда предпочитали загребать жар чужими руками. Такова была внешнеполитическая парадигма американского общества на протяжении 20—30-х гг. Даже с приходом в Белый дом Ф.Д. Рузвельта — «интернационалиста» до мозга костей — оно не изменилось, и президент был вынужден следовать уже проторенным курсом, несмотря на собственные желания.

Если Америка исповедовала заповеди «изоляционизма» и никак не хотела ввязываться в военные конфликты, то на Японских островах ситуация была диаметрально противоположной. Менталитет воина-самурая, выпестованный за сотни лет, являлся прекрасной почвой для милитаристской пропаганды. Правящие круги Японии и в особенности военные ни на минуту не оставляли мысли о военной экспансии. В 1927 г. появился документ, известный как «Меморандум Танаки» ^[113]. «Меморандум» представлял собой развернутую программу военной экспансии Японской империи. Конечная цель документа — мировое господство. Премьер готовил его для императора Хирохито, чтобы познакомить молодого монарха с наиболее «правильным» видением стратегии. Черным по белому там было написано, что для обеспечения мирового господства необходимо сначала захватить Китай и далее: «Если мы в будущем хотим захватить в свои руки контроль над Китаем, мы должны будем сокрушить США... Но для того, чтобы завоевать Китай, мы должны будем сначала завоевать Маньчжурию и Монголию...» и т.д. ^[114]. Несмотря на то что этот документ носил гриф «совершенно секретно», через короткое время он уже лежал на столе у Сталина ^[115]. Далее он появился в прессе, китайский журнал «Чайна уикли» не смог пройти мимо такой сенсации. Бешеная скорость распространения сверхсекретного документа дала возможность ряду современных российских и японских историков предположить, что этот документ являлся фальшивкой ^[116], подготовленной ультранационалистическими кругами Японии. Действительно, в «меморандуме» были собраны воедино идеи, ранее декларировавшиеся различными шовинистическими организациями. Однако в контексте настоящей книги, собственно, не важно, был ли документ фальшивкой или он действительно вышел из-под пера премьер-министра. Важным является другое, то, что как японский кабинет, так и военные прекрасно понимали, кто их главный враг. Обладание Китаем в то время казалось единственным и непременным условием существования Империи. Следовательно, конфликт с США был не гипотетической возможностью, а лишь вопросом времени и, вероятно, ближайшего.

Писал ли Танака «меморандум» или нет, но дальнейшие действия его правительства четко укладывались в намеченную там стратегию. 7 июля 1927 г. японский кабинет принял «программу политики в отношении Китая». Предполагалось перейти к более активному курсу и при необходимости применить силу. В следующем, 1928 г. конференция японских дипломатов полностью одобрила возможность применения силы для «защиты» японцев и японских интересов в Китае ^[117].

Однако Танаке так и не удалось сделать какие-либо заметные шаги в данном направлении. Тем не менее его правительство успело отказаться от подписания международного протокола о запрещении химического и бактериологического оружия. Это действительно выглядело как подготовка к войне в Китае. Как еще контролировать многомиллионную страну, если не применять оружия массового поражения? Кроме того, в 1929 г. ему удалось настоять на отказе от ратификации ранее подписанной Женевской конвенции о военнопленных. Члены тайного императорского совета нашли положения конвенции слишком мягкими. Да и зачем ее подписывать, если отважные воины императора ни за что не попадут в плен, а забота о чужих солдатах явно не дело японских военных. Однако чересчур ретивый премьер попал в немилость к императору и был уволен в отставку. Новое правительство Хамагути (1929—1931) предпочло вернуться к более умеренной политике. Ее проводником стал вновь назначенный на должность министра иностранных дел К. Сидехара. И как раз вовремя.

Мировой экономический кризис 1929 г. поразил Японию так же, как и другие капиталистические страны. Экономическая депрессия положила начало политическому кризису, японская экономика не справлялась с грузом военных расходов. К лету 1931 г. между премьер министром Р. Вакацуки, преемником Хамагути, и высшим генералитетом пробежала «черная кошка». Спасая экономику, правительство урезало военные расходы, что вылилось в конфликт с военными. Они и слышать не хотели об уменьшении смет, наоборот, требуя их увеличения.