Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущева - читать онлайн книгу. Автор: Петр Балаев cтр.№ 111

Понимаете, что задело и обидело Штеменко? Я объясню. Учить оформлять оперативную документацию не ему Ворошилова. Ворошилов, будучи наркомом, сам утверждал инструкции по оформлению этой документации. И Сталину было наплевать, сколько там подписей стоит, ему Крым нужно было освободить, а не считать количество подписантов. Дело совершенно в другом. Если подписей будет две: Ворошилова и Штеменко, — то авторами операции они вдвоем в Ставке считаться и будут. А после успешного завершения операции награды им будут как единственным авторам, статусом повыше. Так потом едва и не случилось. Но пока штабной продолжал страдать в командировке…

Дальше началось такое в описании тех событий, что я понял одно: посланный представителем Ставки К.Е. Ворошилов руководство операцией взял на себя. Он увидел полную беспомощность генерала армии Петрова в вопросах организации взаимодействия с флотом, то совещание, которое проводил Ворошилов, был обязан провести сам Петров. И тогда либо были бы сняты все проблемные вопросы, либо их разрешение ушло бы в Ставку ВГК. Но Петров предпочел только плакаться на непонимание флотских.

Более того, командование фронтом командовало из удаленного от передовой штаба, сам комфронтом систему вражеской обороны лично не изучал, полагался на сведения из третьих рук, когда Климент Ефремович потребовал выйти на передний край, в штабе фронта началась паника и уговоры, что этого делать не нужно… Так Ворошилов воевать не умел и не хотел.

То, как продолжалась подготовка к операции, даже в воспоминаниях изо всех сил изворачивающегося Штеменко, свидетельствует, что Климент Ефремович стал издеваться над самим Петровым и его штабом. Начался процесс, который можно сравнивать только с изнасилованием в особо жесткой форме.

Фронту была передана из резерва Ставки 9-я Краснознаменная пластунская дивизия кубанских казаков под командованием П.И. Метальникова. Пластуны, по задумке, должны были захватить один из плацдармов перед наступлением.

«Мы несколько раз бывали на занятиях в этой дивизии. Однажды Климент Ефремович потребовал, чтобы все отправились туда верхом. Я пытался воспротивиться, доказывал, что совершенно ни к чему трястись на коне 20 километров, теряя драгоценное время. Но тщетно. Климент Ефремович заявил, что у меня недостает понимания психологии казаков. Пришлось ехать».

Понимаете, разницу между этими штабными «полководцами» и Ворошиловым? Климент Ефремович бойцов уважал и добивался того, чтобы люди, которых он в бой посылает, его тоже уважали, и если он ехал к казакам, то считал, что явиться должен на коне верхом к ним. Это же казаки! Штабным на то, какими они в глазах солдат выглядят, было плевать.

Поехали. Оказалось, что Петров и его штаб на лошадях сидят, как собаки на заборе: «Кое-как на случайных, плохо выезженных лошадях мы добрались до цели, а обратно возвращались уже в автомашинах. Но потом в течение нескольких дней некоторые, кто не ездил прежде верхом, как говорится, не могли прийти в норму и вынуждены были больше стоять, чем сидеть».

На «плохо выезженных лошадях» — это их что, лошади еще по пути и с себя сбрасывали? Расстояние было всего 20 километров, это не для кавалериста даже, для девчонки, которая в наши дни в парке детишек на пони катает — тьфу! Пустяк. Но эти «военные», разжиревшие и потерявшие всякую физическую форму, даже задницы себе о седла умудрились сбить. Только не надо про то, что век моторов и не обязаны генералы уметь скакать верхом на кобылах. Обязаны были. Еще несколько лет назад у этих генералов лошадь была почти единственным средством транспорта. А шла война, на войне все бывает, не всегда можно к переднему краю проехать на машине там, где конь легко пройдет. Но, как видим, на переднем крае они бывали только когда к ним представитель Ставки приезжал. И правильно, больше Ворошилов верхом со штабными не ездил. Не с кем было ездить, им в медсанбатах полужопия зеленкой мазали, тут уже не до скачек.

И жил Климент Ефремович, кажется, все время подготовки операции в землянке, если судить по таким высказываниям Штеменко: «И.Е. Петров целыми днями, а порой и ночами пропадал в войсках. Только под Новый год он вернулся раньше обычного и пригласил нас к себе в домик на ужин… В тот день (в день высадки десанта. — Авт.) вражеская артиллерия буквально неистовствовала. К вечеру, когда мы находились у Петрова, ею была разрушена и землянка Климента Ефремовича, при этом погиб стоявший у входа часовой».

Даже из того, что Сергей Матвеевич написал, видно, что Климент Ефремович торчал в порядках войск, которым предстояло выполнить главную роль в предстоящей операции, а командующий Приморской армией прятался от него «в войсках».

Ворошилов же упорно его вытягивал на передний край: «Зимние дни вообще коротки, а 9 января, всецело поглощенные последними приготовлениями к операции, мы даже не заметили, как стемнело. До нанесения удара по противнику оставалось еще много времени. Посадка десанта должна была начаться в 20 часов. Но нетерпение взяло верх.

— Идемте на наблюдательный пункт, предложил К.Е. Ворошилов. Наблюдательный пункт И.Е. Петрова располагался примерно в 2 километрах от переднего края, на высоком обрыве у самого Азовского моря».

Осознаете, какую ненависть к Клименту Ефремовичу испытывали такие «военные», как Петров и Штеменко? Мало того, что живет в землянке, а не в своем вагоне с библиотекой, так еще и торчит у немцев под носом, наблюдая в стереотрубу, как наши войска оборону прогрызают, руководя ими. А вокруг снаряды рвутся. Так ведь еще и убить могут на войне!

Командующий Приморской армией Петров и допрыгался. Штеменко снятие Петрова представил так, что это Ставка сделала помимо Климента Ефремовича, не поставив его в известность. Враль. Начал он врать с того, что придумал, будто Ворошилов был послан помогать Петрову. На самом деле представитель Ставки координировал действия фронтов и соединений, а не нянькой за командармами ходил. И когда Приморская армия завязла под Керчью, несмотря на указания Ставки город штурмом не брать, обойти, терпение Ставки закончилось. Петрова сняли с командования, с погон у него сдуло одну звезду, стал он из генерала армии генерал-полковником. Вместо его назначили Еременко.

А на Климента Ефремовича И.В. Сталин подписал 2 февраля наградной к ордену Суворова i-й степени. Это была на тот момент высшая награда для полководца. Сталин имел представление, кто там операцию по высадке десанта, захвату плацдармов и выводу Приморской армии на оперативный простор провел, а кто в это время «в войсках» прятался.

После смены командующего, до самого освобождения Крыма, Ворошилов вместе с Василевским там продолжал находиться. Никто его менять и не думал.

Штеменку же обидели. Сначала, как он пишет, Сталин придрался к протоколу, который по настоянию Ворошилова подписали все участники совещания по отработке взаимодействия армии и флота:

«Когда речь пошла о делах в Приморской армии, Верховный вспомнил наш протокол с десятью подписями:

— Колхоз какой-то. Вы там не голосовали случайно?.. Ворошилову такое можно еще простить — он не штабник, а вы-то обязаны знать порядок. Затем, обращаясь уже к Антонову, кивнул в мою сторону: — Надо его как-то наказать за это».