Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния - читать онлайн книгу. Автор: Кент А. Кил cтр.№ 5

Я открыл калитку, и со двора из-за угла дома мне навстречу выбежал Джейк, моя 50-килограммовая черная овчарка. При виде его мне вспомнилась моя мысль надрессировать его на кокаин, чтобы отыскать награбленное и припрятанное моим новым другом.

Я снимал жилье вместе с Андреасом, голодающим художником и любителем поговорить. Он уже вернулся домой после двойной смены в «Старбаксе».

– Принес неликвид? – спросил я Андреаса.

– А то, – сказал он, показывая на распухший рюкзак, брошенный в углу гостиной.

Несколько месяцев тому назад Андреаса сделали менеджером смены в «Старбаксе», в обязанности которого входило следить за сроком годности кофейных зерен, из которых там варили кофе. Зерна с истекшим сроком он должен был выбрасывать. Но они были еще совершенно нормальные. У Андреаса не поднималась рука вынести их на помойку, поэтому он приносил их домой, где они украшали гостиную нашей маленькой квартирки, словно кресла-груши. Вскоре у нас в гостиной накопилось больше 50 килограммов кофе. В конце концов я уговорил Андреаса с ним расстаться, и он стал рассылать его родственникам и друзьям по всей Канаде.

– Как прошел первый день? – чуть нервно спросил Андреас.

– Изумительно. Проинтервьюировал своего первого в жизни серийного убийцу.

– Не знаю, как у тебя это получается… я бы с ума сошел, – сказал он.

Меня часто спрашивают: «Как у тебя это получается?» И еще чаще: «А какие они, психопаты?» Но на самом деле все хотят знать: «Откуда у тебя вообще взялся этот интерес к психопатам?»

Я вырос в Такоме, в штате Вашингтон, всего в нескольких кварталах от того места, где рос Тед Банди. Мой отец был журналистом и главным редактором местной газеты «Такома ньюс трибюн». Я был совсем ребенком, когда в 1970-х прошумела история Теда Банди; отец приходил домой и пересказывал все то, что готовил для печати, о ребенке, который жил в нескольких домах от нас. Мы сидели за обеденным столом и гадали, как такой человек мог вырасти в нашем сонном пригороде для среднего класса. И правда, как? Эта мысль, словно семя, засела у меня в голове, дожидаясь подходящего момента, чтобы прорасти.

В старших классах я особенно не увлекался учебой. В основном у меня были четверки, и я предпочитал заниматься спортом: американским футболом, тяжелой атлетикой и бегом. Отец очень повлиял на мои спортивные успехи. Он не пропускал ни единого моего спортивного соревнования – за двенадцать лет бейсбола, десять футбола, четыре года американского футбола и четыре легкой атлетики. Он был спортивным журналистом и мог наизусть отбарабанить всю статистику по каждому профессиональному бейсболисту. Он родился с мышечным заболеванием, которое называется немалиновой миопатией. У него было недостаточно мышечных волокон, чтобы самому заниматься спортом, но это никак не сказалось на его энтузиазме. Он много лет тренировал мою бейсбольную и футбольную команды. Когда я перешел в старшие классы, в футбольный сезон он ходил на матчи наших соперников и подсказывал мне, как подготовиться к игре с очередной командой. Он был не меньше увлечен, чем мои школьные тренеры.

Родители очень много работали, чтобы отдать своих четверых детей – меня и трех моих сестер – в лучшую частную школу штата. В подготовительной школе в Беллармине работали очень увлеченные учителя, создавшие удивительную атмосферу общности. 98 процентов моего выпускного класса продолжили образование в университете, и я поступил в колледж, только чтобы не быть хуже одноклассников. Но приняли меня благодаря спорту.

Я обратился в несколько колледжей, и меня взяли в команды по американскому футболу Вашингтонского университета, Университета штата Вашингтон, и др. Дон Джеймс, тренер Вашингтонского университета, разрешил мне приходить и играть в его команде, но сказал, что вряд ли я попаду в первый дивизион за четыре года. Джеймс считал, что при спортивном росте я стану неплохим ресивером или открытым сейфти. В старшую школу я пришел щуплым, ростом метр восемьдесят и весом 68 килограммов, а в выпускной год играл уже здоровяком метр девяносто ростом и 93 килограмма весом. Джеймс сказал, что, если я хочу играть все четыре года в колледже, мне можно подумать о лучшей программе второго дивизиона – в то время за ней нужно было идти в Калифорнийский университете в Дэвисе.

Я послал свои записи тамошним тренерам, и меня взяли. Они же помогли мне с поступлением в университет, и я решил отправиться в Калифорнию.

Моя футбольная карьера оказалась короткой; уже в конце первого года в команде Дэвиса меня подвело колено. После годовой реабилитации моя мечта ловить мячи и этим зарабатывать на жизнь окончательно рухнула. Я обратился к доктору Дебре Лонг, профессору психологии и своему наставнику. Одной из лучших вещей в Дэвисе в смысле научной работы было то, что там поощрялось тесное сотрудничество студентов с преподавателями. В первые два года обучения я много работал с доктором Лонг, и она очень хорошо меня узнала. Когда в конце второго года я пришел к ней за советом, она сказала: «Кент, у тебя научный склад ума; поезжай куда-нибудь на выходные, возвращайся в понедельник и назови мне пять вещей, которые бы ты хотел изучать. Думаю, тебе надо подумать о том, чтобы стать ученым».

По ее словам, у меня слишком много энергии для обычной работы с девяти до пяти. Мне нужна карьера, сказала она, а не работа. Я думал все выходные и, вернувшись, показал ей свой список предметов, которые мне хотелось бы изучать: 1) мозг, 2) психопаты (под влиянием своего детского любопытства, вызванного Тедом Банди), 3) косатки (это семя тоже сидело во мне еще с детства, с того раза, когда косатка посмотрела мне прямо в глаза, когда мы с отцом рыбачили в Пьюджет-Саунд), 4) педагогика и 5) женщины. Последний пункт ее порядком насмешил.

Доктор Лонг позвонила еще нескольким преподавателям: доктору Майклу Газзаниге, основоположнику когнитивной нейронауки (науки о том, как мозг обрабатывает информацию), и доктору Джорджу Мэнгану, который исследовал процессы внимания. Они оба вместе со своими лабораториями только что переехали в Дэвис из Дартмутского университета. Доктор Лонг сказала им, что хотела бы послать к ним одного своего целеустремленного студента. Потом она позвонила доктору Кэролин Олдвин с кафедры человеческого развития. Кэролин была замужем за доктором Майклом (Риком) Левенсоном, преподавателем и ученым, который, помимо других расстройств, занимался и психопатией. Еще она устроила мне возможность послушать лекцию Майкла Шимански, аспиранта, исследовавшего электрическую активность мозга косаток. Вот это да! Когда мы с доктором Лонг пересекаемся, я обязательно ставлю ей выпить. Все, с кем она тогда связалась, стали моими наставниками и друзьями на всю жизнь, а в конечном счете и оказали мне честь называть меня коллегой.

Моя жизнь преобразилась. Я понял, что нашел свой путь в жизни. Я хотел стать профессором и узнать о психопатах все, что только возможно. Я хотел овладеть методами нейровизуализации и рассказать всему миру, чем отличаются психопаты от остальных людей и что творится у них в голове.

Я перестал тусоваться и серьезно взялся за учебу. У меня была сотня приятелей, а осталось три-четыре хороших друга. Я учился на четверки, а стал на одни пятерки. Мне посоветовали, что если уж я хочу заняться психопатией, то надо идти в аспирантуру к самому выдающемуся в этой области ученому – профессору Роберту Хэру из Университета Британской Колумбии.