Песенка для Нерона - читать онлайн книгу. Автор: Том Холт cтр.№ 117

То, что я только сейчас до этого допер, лишний раз доказывает, насколько я туп.

Ну, я прихватил с собой с дюжину золотых монет и немного серебра — просто на повседневные расходы — а остальное оставил на попечении Гнея Лаберия и партнеров. Сразу от них я направился на конский рынок и купил прекрасную кобылу вместе с упряжью, так что проклятая гора больше меня не пугала. Моя четвероногая подруга приняла на себя все хлопоты и доставила меня в Филу в мгновение ока. Я оставил ее в конюхам и двинулся на ферму. Подумалось, что не стоит упускать время, пока я в этом твердом, уверенном, героически-ахилловом настроении.

Короче говоря: я обнаружил соратника нашего кабатчика спящим под персиковым деревом в обнимку с амфорой. Пихнув его в ребра ногой и не говоря лишних слов, спросил: согласен ли он продать ферму? Он заморгал, будто я выпал из какого-то странного сна, и я повторил вопрос, только помедленнее — не желает ли он продать ферму? Я дам ему столько, сколько он сам заплатил, продолжал я, да еще четвертую часть сверху — на удачу — если он уберется отсюда в течение месяца.

Он вытаращился на меня, как будто у меня змеи полезли из носа, и сказал:

— Да.

— Хорошо, — ответил я, а затем мы обговорили детали: даты и условия, что он сможет забрать и что должен оставить из движимого имущества, живого и неживого, сваленных деревьев и взошедших посевов, все такое; после этого я сказал благодарю, весь такой величественный, как аристократ, и пошел прочь. Вот и все — чистое удовольствие и никаких скандалов, свар и пролитой крови. Помню, я подумал: если бы старик Одиссей, вместо того, чтобы натягивать старый лук, который только он мог натянуть, и хладнокровно отстреливать сто человек, просто вытащил бы пузатый кошелек, которым снабдили его феаки, и выкупил старый дом, то все были бы счастливы как ягнята, обошлось бы без жертв и великих деяний, о которых поют песни и пляшут пляски. Единственно, что приходило на ум, так это что он слишком долго был нищ, чтобы понять, что разбогател и больше не нуждается в этом своем героическом хитроумии. Глупый козел.

Вернувшись на постоялый двор, я заказал обильный обед с хорошим вином, причем мне удалось выразить свои пожелания именно так, как мне и хотелось — не прикидываясь богатым ублюдком, как будто я кручу очередную аферу. Что ж, подумал я, если Луций Домиций сумел научиться быть подонком вроде меня, я сумею научиться быть богатым ублюдком вроде него, это всего лишь вопрос практики, как в игре на арфе или пении.

Что ж, я побывал и бедным, и богатым, и вот что я вам скажу — богатым быть лучше. Богатый просыпается утром и думает о том, чего бы ему такого съесть на завтрак, а не о том, удасться ли ему сегодня поесть. Богатый стоит на крыльце и смотрит в небо, и если слишком холодно или слишком жарко, говорит себе — да ну его в жопу, не пойду я сегодня работать, пусть пашут наемные. Богатому не надо латать старые заплатки на плаще, он может ехать, а не идти, у него есть выбор, он может делать, что хочет и не делать, чего не хочет. По сравнению с богатством бедность сосет.

Вообще-то я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я принялся швыряться деньгами, как два пьяных моряка в увольнительной на берег. Не так просто избавиться от привычек, нажитых за сорок лет; а кроме того, очень скоро я обнаружил, что от дорогой еды на меня нападают изжога и пердеж, а вино, если выпить больше двух кубков посреди дня, оставляет ни к чему не пригодным. Я заказал у одной деревенской женщины три туники и два плаща из качественной шерстяной ткани, а у сапожника в городе приобрел две пары хороших сапог. Переехав на ферму, я первым делом нанял плотника сколотить мне нормальные стол и кровать, а также двух парней, которые помогли мне привести дом в порядок, починить крышу амбара и входную дверь, которая не закрывалась. Я поехал в город и купил двух рабов. Я выбрал мужчин среднего возраста, сирийцев, которые оказались спокойными и работящими типами, соображавшими в сельском хозяйстве и потому не нуждались в присмотре. Под жилье я выделил им маленький сарай и позволил возиться с ним в свободное время, так что в итоге им было вполне удобно. Их звали Птолемей и Смикрон, и у меня ни разу не возникло с ними никаких проблем.

Не стоит и говорить, что маленькой дедовой фермы не хватило бы, чтобы поддерживать меня и двух работников на том уровне достатка, к которому я надеялся привыкнуть, но ничего страшного. Чудесная это штука — римская армия. Она не только бережет нас от диких орд германцев и парфян (не то чтобы они причинили мне какой-то вред, особенно если сравнить, скажем, с римлянами), не только патрулирует улицы и гоняет бессовестных воров и мошенников по темным переулкам; главная ее заслуга в том, что она выманивает доверчивых юношей с ферм и затем или убивает их, или наделяет землей в далеких странах, когда они выслужат свой срок. В результате мелкие фермеры остаются без наследников и с каждым годом на продажу выставляется все больше земли. Этим пользуются главным образом римские сенаторы и подобные им типы, которые скупают ее и населяют рабами и надсмотрщиками; но и такие, как я, если им вдруг повезет с деньгами, могут со временем обзавестись приличными владениями без необходимости вкладывать сразу и много. В моем случае все удалось на славу. Один из моих соседей, старый Поликлид (которого изумило и, возможно, не очень обрадовало мое возвращение) лишился обоих своих сыновей — последние новости о них пришли с восточной границы, где к услугам старших сержантов было столько всего, что они и думать не хотели о какой-то дыре в Аттике. Так что я предложил ему хорошую цену за его шестиакровый участок, разделяющий два моих, и он чуть не вырвал у меня руку из плеча. Мигдон, которому так и не удалось найти мужа для дочери (хотя когда мне было пятнадцать и я шатался вокруг их дома с корзиной яблок, он спустил на меня собак; и поделом, потому что отчаяние отчаянием, но отец должен где-то провести черту допустимого), продал мне четыре акра хороших олив на южных склонах. Может, я и переплатил за три акра ровной земли семье Икара, но старикан мне всегда нравился и я ничего не имел против этой сделки. В любом случае, я компенсировал эту потерю, практически украв восемь акров на склоне холма у Эвримедона; я заплатил ему за них, как за камни и гальку, но даже слепец видел, что они нуждались только в террасировании, чтобы стать не хуже любого равнинного участка в округе. В общем, я утроил размеры фермы, купил лозу, семенное зерно и саженцы олив, раскошелился на новый плуг, пять хороших быков и двух мулов, после чего в банке Лаберия осталось больше половины поясных денег. Удивительная трансформация, как в волшебной сказке, в которых люди превращают людей в деревья или животных: несколько месяцев и пригоршня блестящих металлических дисков превратили меня из подонка общества в одного из богатейших землевладельцев Филы. Когда со всеми формальностями было покончено и межевые камни вкопаны, я уселся за свой красивый новый стол с восковой табличкой и пригоршней сухих бобов, чтобы вести счет, и прикинул возможный годовой доход; выходило либо самую чуточку больше или на столько же меньше магических пятисот мер, которые во времена древней Республики, когда о римлянах никто и слыхом не слыхивал, являлись пропуском в правящий класс. По стандартам же сенаторов и всадников я, конечно, был не более чем еще одним ковыряющим грязь крестьянином. Зерна со всей моей маленькой империи вряд ли хватило бы, чтобы накормить ручных павлинов среднего сенатора. Как будто мне было до этого дела. Что было хорошо в положении сельского богача в Филе, так это то, что не было никаких мыслимых причин, по которым я мог бы за все отпущенное мне время встретиться хотя бы с одним римлянином. По моему мнению, одно это уже окупало все предприятие.