Стеклобой - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Паволга, Михаил Перловский cтр.№ 52

— Город той весной расцветал запоздало и с неохотой, — начал читать Беган-Богацкий всем известный текст, растягивая гласные так, что у него получалось «го-о-о-о-род» и «с неохо-о-о-отой». Как обычно, во время декламации старик вживался в каждое слово и старался изобразить все происходящее наглядно.

Романов знал этот текст почти наизусть, хотя, если учитывать факт возможной автобиографичности, все могло открыться в совершенно новом ракурсе. Подождем и послушаем. Итак, игорный дом снесли, но рабочая гипотеза о существовании в городе некого особенного здания все еще в силе. То, что он столько лет ошибался, не пытаясь проверить свою гипотезу — исключительно его собственная вина. Осторожный идиот, безвольный слюнтяй, отчитал он себя. Хорошо, какое еще здание фигурирует в текстах так же весомо и узнаваемо? Он перебирал в уме рассказы и очерки, романы и записки, в ход шли даже письма и прошения. Стучали ворота конюшен Пафнутия Соломоныча из «Шалуньи московской», призывно мерцал окнами доходный дом Теддерсона из «Химической завивки», визжало на все голоса Александровское училище для девиц в романе «Каникулы», выдыхали морозный пар бани Целковича из юморески «Прощеное воскресенье», но нет, ни одно из них не подходило.

За время этой инспекции старик, оказывается, далеко продвинулся, и Юленька уже подарила обаятельному негодяю свой поцелуй.

Скрипки зазвучали громче, к ним подключилось фортепьяно, в зале неожиданно погасили свет и внесли стойки с длинными свечами. Начиналась декламация новой части.

— Юленька давно исчезла в переулке, а Иван медлил, долго стоял под часами, выжидая, пока стрелки соединятся в одну линию, а затем еще пятнадцать минут, и еще пять, — Беган-Богацкий посмотрел вдаль, провожая исчезнувшую девушку, и устремил взгляд на невидимые часы.

Романов слушал, пытаясь не обращать внимания на эмоциональность подачи и акценты, расставляемые стариком в одном лишь ему известном порядке. Только однажды он отвлекся — герой попал в сторожку смотрителя, и описание мебели показалось ему смутно знакомым, резной узор на зеркале что-то напоминал. Романов вычленял обороты, выуживал ключевые слова, вел обычный для себя литературоведческий анализ. И если в первые минуты у него еще были сомнения, то к моменту, когда герой попал в игорный дом (Романов даже привстал), он с изумлением осознал, что нервный старик прав — это подлинная вещь. И никуда не деться, она и в самом деле автобиографическая. Игорный дом!

Скрипки взвились, подключились литавры, свет вспыхнул снова, зрители зааплодировали от восторга, но Беган-Богацкий приложил палец к губам, и все затихли.

Повествование тронулось дальше, и Иван поднялся на пожарную каланчу, спасаясь бегством от преследователей. Романов, заполучив в распоряжение новый объект, начал искать его в мысленном каталоге текстов Мироедова. Сперва он решил, что не может припомнить от волнения. И хотя такое крупное сооружение трудно пропустить, он знал, что чаще всего так и бывает — нечто громадное ускользает от внимания, становясь из-за своих размеров частью пейзажа. Еще раз перепроверив себя, он похолодел от внезапного озарения — классик и вправду побывал в здании, исполняющем желания, но вместо того, чтобы на каждой странице кричать об этом, он спрятал все упоминания о нем. А молодой кретин Романов не догадался, что искать нужно не среди того, что в книгах есть, а среди того, чего там никогда не было! Романов упал на свое место и хлопнул ладонью по столу.

— Хрен тебе, папаша! — процедил Романов. Хотелось немедленно вскочить — то, что он искал столько лет, находилось у него под носом, точнее — над его головой. — Не рассчитал ты!

Музыка стихла, последнее слово, произнесенное стариком, на секунду зависло в тишине, после чего зал наполнился гулкими хлопками и возгласами. По рядам пронесли позвякивавшие бокалы с шампанским.

И тут же, резко, как будто перепутали фонограммы, праздничные звуки смешались с шумом за высокими дверями, в них затарабанили, и вскоре в зале выросла монументальная фигура Маргариты. Ее было слышно безо всякого микрофона, голос отдавался сразу во всех углах зала:

— Не позволим порочиша славное имя праотца нашего, изымем грязную бумагу, сожжем на костре очищения!

За ее спиной появились сестрицы, выстроенные треугольником, и их головы в белоснежных платках напоминали о начале бильярдной партии. В руках предводительницы мелькнуло что-то рыжее, и через секунду над головой взметнулся факел. В зале охнули, под гостями заскрежетали стулья, ближайшие ряды подались назад.

Романов отвлекся только на секунду, а когда попытался найти глазами Беган-Богацкого, обнаружил, что тот исчез. Он, похолодев, вернулся взглядом к сцене — пюпитр, слава богу, был пуст.

— Велю вам отдать сестрам дьявольский пасквиль! Ибо на страницах его написана черная клевета, именующая святыню, классика всеобъемлющего, мошенником, жалким проходимцем! — раздался бас Маргариты. В руках сестриц заполыхал огонь, в зале сразу же запахло бензином, гомон стих, взгляды завороженно следили за языками пламени.

А вот это шоу будет проходить без моего участия, мысленно проговорил Романов, спрыгнул со сцены и начал пробираться сквозь ряды у окон к выходу. Хорошо бы старика найти, но это после, после.

Он краем глаза видел, как Борис, держа огнетушитель наперевес, двигается к сестрицам, приговаривая:

— Ну-ну, матерь ты окаянная, огонек мы сейчас потушим, мужики, окружай этот феминизьм!

Несколько парней медленно поднялись с мест.

Но бас Маргариты не замолкал:

— Не утаишь священного огня, не оставишь клевету без наказания… — она осеклась, вероятно, заметив движение. — Вы что же это, хотите войны и смуты? Вы получите их, я вам лично обещаю, запомните мои слова… — голос предводительницы растерял велеречивые ноты и стал неприятно настоящим, совсем человеческим.

Но Романов уже добрался до крутой витой лестницы и бросился наверх.

Последний виток кончался открытым люком. Романов просунул в него голову и, щурясь от яркого света, огляделся. Он увидел большие напольные часы, а рядом с ними массивный письменный стол. Внезапно часы грянули, под их бой в голове раздался удар, дробным галопом проскакали всадники, свет рассыпался на мелкие звезды и померк.

Открыв глаза, он увидел Беган-Богацкого, замершего в позе крадущегося тигра. Вокруг тигра, как в замедленной съемке, кружили листы бумаги. В дрожащих руках старик держал картину в золотой раме.

— Боже мой! — пробормотал он, просительно протягивая Романову картину. — Как я мог…

Романов пытался сообразить, что произошло. Взгляд беспорядочно метался по круглой комнате, натыкаясь поочередно на часы, мерцающие в углу, на портреты незнакомых господ, укрытые сверху прозрачной пленкой, на ведра в потеках краски, на связку разномастных кистей, которые топорщились из угла, на лаковые ботинки старика, на потертые половицы в пыльных следах, и возвращался обратно к часам.

Беган-Богацкий аккуратно положил картину рядом с собой, посмотрел на Романова и жалостливо запричитал: