Двенадцать ключей Рождества - читать онлайн книгу. Автор: Филлис Дороти Джеймс cтр.№ 29

Через два дня после переезда я купил темно-синий спортивный костюм безо всяких нашивок и пару легких кроссовок. Все лето по вечерам я совершал пробежки по пешеходной дорожке вдоль реки. Владельцы соседних коттеджей — когда находились дома, что случалось нечасто, — привыкли к звуку телевизора за задернутыми шторами и моей фигуре, бегущей мимо их окон. Я держался обособленно от всех, и так лето перетекло в осень. Ставни на всех окнах, кроме моих, плотно закрылись. Пешеходная дорожка покрылась опавшими и раскисшими листьями. Смеркалось теперь рано, летние виды и звуки на реке умерли. И вот наступил октябрь.

Смерть его пришлась на четверг, 17 октября, — годовщину окончательного решения о расторжении нашего брака. Это обязательно должен был быть четверг, поскольку этот вечер Родни Коллингфорд привычно проводил один в своей мастерской. По счастливой случайности годовщина выпала именно на данный день. Я знал, что он будет на месте. Почти год я каждый четверг в вечерних сумерках неслышно пробегал две с половиной мили по пешеходной дорожке, ненадолго останавливаясь, чтобы взглянуть на освещенные квадраты полуподвальных окон на фоне темной громады его дома.

Вечер был теплым. Весь день моросил дождь, но к заходу солнца небо прояснилось. Слабый серебристо-белый свет луны отбрасывал на реку дрожащую лунную дорожку. Пожелав коллегам хорошего вечера, я в обычное время ушел из библиотеки. В течение рабочего дня вел себя так же, как всегда: обособленно, без малейшего намека на внутреннее смятение, тщательно выполняя свою работу и разве что позволяя ироническое высказывание.

Вернувшись домой, я не был голоден, но заставил себя съесть омлет и выпить две чашки кофе. Потом надел плавки и повесил себе на шею пластиковый мешок с ножом. Поверх плавок натянул спортивный костюм и сунул в карман пару тонких резиновых перчаток. Примерно в четверть восьмого я вышел из дома и приступил к пробежке по пешеходной дорожке.

Приблизившись к намеченному заранее месту напротив дома Коллингфорда, я увидел, что все в порядке. Дом тонул в темноте, но окна мастерской были по обыкновению освещены. Я постоял, прислушиваясь, однако не уловил ни звука. Стих даже легкий ветерок, и желтеющие листья вязов, росших вдоль реки, висели неподвижно. Пешеходная дорожка была совершенно пуста. Я нырнул в тень кустарника, там, где деревья росли плотнее, и отыскал место, которое наметил заранее. Надел перчатки, стянул спортивный костюм, завернул в него кроссовки, и вскоре, внимательно поглядывая то налево, то направо, направился к реке.

Я точно знал, где должен войти в воду и выйти из нее. Берег здесь плавно изгибался, дно было твердым и относительно чистым. Вода обожгла холодом, но к этому я был готов — всю осень каждый вечер купался в ледяной воде, чтобы приучить организм к этому шоку, — и поплыл к противоположному берегу размеренным тихим брассом, почти не тревожа темную поверхность воды. Я старался держаться в стороне от лунной дорожки, но время от времени оказывался в ее серебристом сиянии и видел, как расходятся передо мной мои кисти в красных перчатках — словно они уже испачкались в крови.

На противоположном берегу я вылез из воды, воспользовавшись причалом Коллингфорда. Снова постоял, прислушиваясь. Ни звука, если не считать постоянных стонов реки и редкого одинокого крика ночной птицы.

Я тихо пошел по траве. У двери мастерской опять остановился: из-за нее доносился звук какого-то работающего станка. Я не знал, заперта ли дверь, но та открылась легко, стоило только повернуть ручку, и на меня хлынул яркий свет.

Я понимал, что нужно делать, и был совершенно спокоен. Мне потребовалось около четырех секунд. Вряд ли у Родни был шанс. Склонившись над токарным станком, он был поглощен своим занятием, и вид почти голого мужчины, решительно направляющегося к нему, ошеломил и буквально парализовал его. Но после первого шока Родни узнал меня. О, да! Он меня узнал.

Я выкинул руку из-за спины и ударил. Нож вошел так мягко, словно плоть Коллингфорда была из масла. Как я и ожидал, он зашатался и упал, и я, позволив себе расслабиться, упал сверху. Глаза у него остекленели, рот открылся, из раны потекла темная кровь. В пароксизме злобы я несколько раз повернул нож, наслаждаясь звуком рвущихся сухожилий. Потом я чуть-чуть подождал, спокойно сосчитал до пяти, поднялся с распростертого тела и, нагнувшись, внимательно рассмотрел его, прежде чем выдернуть нож. Когда же я его выдернул, из горла дугой ударил фонтан сладковато пахнущей крови. И еще одно, чего я не забуду никогда. Кровь должна быть красной, какой же еще? Но в тот момент струя показалась мне золотистой, и такой кровь будет в моем представлении теперь уже всегда.

Прежде чем выйти из мастерской, я проверил, нет ли на мне пятен крови, и вымыл руки холодной водой в умывальнике. Мои босые ноги не оставили следов на досках пола. Я тихо закрыл за собой дверь и еще постоял, прислушиваясь. По-прежнему — ни звука. Дом был пустым и темным.

Обратный путь был более утомительным, чем я мог представить. Казалось, река стала шире и я никогда не достигну берега. Хорошо, что я выбрал мелкое место с твердым дном: не уверен, что мне удалось бы выбраться на сушу через засасывающий ил и тину.

Застегивая «молнию» на куртке спортивного костюма, я сильно дрожал. Несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы зашнуровать кроссовки. Пробежав милю по дорожке вдоль берега, я набил мешок с ножом камнями и зашвырнул его на середину реки.

Я догадывался, что в поисках орудия убийства полицейские прочешут участок Темзы вблизи дома Родни, но всю реку они едва ли смогут обыскать. А даже если и обыщут, пластиковый мешок ничем не отличался от тысяч других таких же, и я был уверен, что нож никогда не приведет их ко мне.

Через полчаса я уже находился в своем доме. Телевизор оставил включенным, там как раз заканчивались новости. Я сварил себе какао и сел смотреть их. Мои тело и рассудок были опустошены, словно после любовного акта. Я не ощущал ничего, кроме усталости; но по мере того как мое заледеневшее тело возвращалось к жизни в тепле электрического камина, меня охватывало необыкновенное умиротворение…

Наверное, Родни Коллингфорд нажил себе кучу врагов. Ко мне полицейские пришли только недели через две. Их было двое: детектив-инспектор и сержант, оба в штатском. Говорил в основном сержант, другой полицейский просто сидел, посматривая через окно на реку, время от времени переводя взгляд холодных серых глаз с одного из нас на другого, — словно все это расследование им уже надоело.

Сержант начал с банальных замечаний насчет «нескольких вопросов». Я волновался, но это меня не тревожило — они понимали, что я буду нервничать. Сказал себе: что бы я ни делал, не нужно стараться выглядеть умным. И не надо много говорить. Я решил сказать им, что весь тот вечер смотрел телевизор, и не сомневался, что никто это не опровергнет. Никакие друзья зайти ко мне не могли. Что же касается коллег, то едва ли кто-нибудь из них вообще знал, где я живу. Телефона у меня не было, так что не было и причин опасаться, что чей-то звонок остался неотвеченным в течение тех решающих полутора часов.

В целом все оказалось проще, чем я ожидал. Только один раз я почувствовал себя в опасности риска — когда в разговор вдруг вмешался инспектор и хрипло спросил: