Двенадцать ключей Рождества - читать онлайн книгу. Автор: Филлис Дороти Джеймс cтр.№ 28

Есть и новые машинки, достоинства которых хозяин демонстрирует сам, он же готов обсудить и условия сдачи их напрокат. Посетители бесцельно бродят по залу, рассматривая машинки и останавливаясь, чтобы напечатать какой-нибудь пробный текст. Для этой цели в каждую был заранее вставлен лист грубой бумаги. Разумеется, я не пользовался этими бумажными обрезками. Я приходил со своей бумагой — самого распространенного типа, какой продается во всех канцелярских магазинах и книжных киосках на любом вокзале. Запасался такой бумагой и конвертами раз в два месяца, никогда не покупая их в одном и том же месте. Перед их использованием я всегда надевал тонкие перчатки, которые стягивал сразу же, как только заканчивал печатать. Если кто-нибудь ошивался рядом, я писал обычную сентиментальную чепуху насчет рыжей плутовки-лисы или добрых людей, приходящих на помощь. Но если вокруг никого не было, я печатал совершенно другое.

«Коллингфорд, это первое послание. Отныне ты будешь получать их регулярно, чтобы не забывал, что я собираюсь убить тебя».

«Ты от меня не уйдешь, Коллингфорд. И не трудись извещать полицию. Она тебе не поможет».

«Я все ближе, Коллингфорд. Ты уже составил завещание?»

«Осталось недолго, Коллингфорд. Каково это — жить под смертным приговором?»

Предупреждения эти не назовешь изящными. Будучи библиотекарем, я мог бы найти цитаты, которые прибавили бы оттенок индивидуальности и стиля, вероятно, даже сардонической иронии этим прямолинейным приговорам. Но я не рисковал привносить в них оригинальность. Эти записки должны были быть простыми, какие мог бы послать ему кто угодно — рабочий, конкурент, муж-рогоносец.

Порой у меня выдавались удачные дни. Магазин оказывался большим, с богатым ассортиментом и почти пустующим. Я имел возможность переходить от одной машинки к другой и уходил чуть ли не с дюжиной записок и конвертов, готовых к отправке. Я всегда носил с собой сложенную газету, в нее прятал бумагу и конверты. Туда можно было быстро сунуть маленькую стопку готовых посланий.

Изготовлять подобные записки стало для меня второй работой, к тому же я открыл для себя интересные районы Лондона и магазины. Данная часть плана, повторяю, доставила мне особое удовольствие. Коллингфорд должен был получать по два письма в неделю: одно — отправленное в воскресенье, другое — в четверг. Я хотел, чтобы каждый понедельник и каждую пятницу он являлся на работу со страхом и находил на полу просунутый почтальоном в щель для писем знакомый конверт. Чтобы поверил: угроза реальна. И почему бы ему не поверить? Как могли сила моей ненависти и решимость не передаться через бумагу и машинописные буквы непосредственно в его постепенно сознающий опасность мозг?

Мне нужно было держать свою жертву под постоянным наблюдением. И это оказалось нетрудно — мы жили в одном городе, хотя и в разных мирах. Родни был общительным и любил крепко выпить; моя нога никогда не ступала ни в какой паб, а в заведении такого типа, завсегдатаем которых был он, я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Но время от времени я видел Родни в городе. Обычно наблюдал за ним, когда он парковал свой «Ягуар», и прежде чем запереть дверцу, украдкой бросал быстрый взгляд налево, потом направо. Казалось мне это или он действительно постарел, и его самоуверенность иссякла?

Однажды воскресным утром, ранней весной я увидел, как Родни ведет свой катер через Теддингтонский шлюз. Элси — я знал, что, выйдя за него замуж, она сменила имя, — в белом брючном костюме, с развевающимися волосами, схваченными красным шарфом, — находилась с ним. Похоже, они собирались устроить пикник на воде: я заметил еще двоих мужчин и двух девушек и расслышал визгливый женский смех. Быстро развернувшись, я смущенно зашагал прочь, будто был в чем-то виновен. Но успел взглянуть на лицо Коллингфорда. На сей раз ошибки быть не могло. Серым и напряженным его лицо было отнюдь не из-за того, что ему приходилось заниматься скучным и утомительным делом: вести катер через шлюз, стараясь не поцарапать его.

Третья часть моего плана заключалась в переезде. Мне не было жаль покидать старый дом. Женский, мещанский, пахнувший свежей краской, с новой претенциозной мебелью, которую выбрала Элси, он был ее домом, не моим. Запах Элси еще витал в шкафах и исходил от подушек. В этой чуждой мне обстановке я познал величайшее счастье, какого мне уже больше не видать. Но теперь я нервно бродил из одной опустевшей комнаты в другую, мечтая поскорее уехать.

Потребовалось четыре месяца, чтобы найти такой дом, какой мне нужен. Он должен находиться на берегу реки или как минимум очень близко к ней, в двух-трех милях вверх по течению от дома Коллингфорда, быть небольшим и достаточно дешевым. Деньги особой проблемы не представляли. Это было время, когда цены на дома росли, и свой современный дом я продал дороже, чем купил. Я легко мог бы получить ссуду, если не запрашивать слишком много, но, имея в виду то, что я задумал, предпочтительнее было заплатить наличными.

Мои доводы агентам по недвижимости представлялись вполне убедительными: для одинокого мужчины дом с тремя спальнями слишком велик; и даже если мои новые требования казались им несколько расплывчатыми и их раздражали невнятные причины, по которым я отвергал их предложения, они продолжали посылать мне разрешения на осмотр новых домов. Однажды в апреле я вдруг нашел именно то, что искал. Дом действительно располагался на берегу, от воды его отделяла лишь узкая пешеходная дорожка. Это была односпальная деревянная лачуга под черепичной крышей, стоявшая посреди маленького заброшенного участка подтопленной травы, с заросшими цветниками. Когда-то здесь имелся деревянный причал, но теперь от него сохранились тянувшиеся в заиленное дно две увитые водорослями опоры с болтающимися обрывками сгнившей веревки.

Краска на маленькой веранде давно облупилась. Обои с рисунком из вьющихся роз в гостиной покрылись пятнами и выцвели. От бывшего владельца остались два плетеных стула и полуразвалившийся стол. Кухня была убогой, плохо оборудованной. Повсюду виднелись следы упадка и разрушения. Летом, когда соседние коттеджи наполнялись отпускниками и любителями пикников, здесь, конечно же, становилось веселее. Но в октябре, когда я намеревался убить Коллингфорда, округа была такой же пустой и изолированной, как заброшенный морг. Я купил домишко, заплатив наличными. Мне даже удалось сбить цену на двести фунтов.

Тем летом я был почти счастлив. Должным образом выполнял свою работу в библиотеке. Жил в лачуге один, заботясь о себе сам, как до женитьбы. По вечерам смотрел телевизор. Изображения, мелькавшего перед глазами, я практически не видел, оно было лишь черно-белым фоном моих навязчивых кровожадных мыслей.

Я тренировался управляться с ножом, пока он не стал так же привычен для руки, как столовые приборы. Коллингфорд был на шесть дюймов выше меня, поэтому удар следовало направлять снизу вверх. Для этого нож нужно было держать по-другому, и я экспериментировал, стараясь найти наиболее удобный и эффективный захват рукоятки. Подвесив постельный валик на дверь спальни и отметив на нем нужную точку, я часами наносил по ней удары — разумеется, не протыкая валика, чтобы не затупить лезвие. Раз в неделю — в качестве особого удовольствия — натачивал его, делая режущую кромку еще острее.