Отрешённые люди - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Софронов cтр.№ 92

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Отрешённые люди | Автор книги - Вячеслав Софронов

Cтраница 92
читать онлайн книги бесплатно

— Ку–ка–ре-ку, — негромко пропел он и увидел, как глаза девушки расширились, она глянула по сторонам и увидела его свесившуюся с сеновала голову.

— Ой! — вскочила она на ноги, яйца выкатились из подола, упали на пол, несколько штук разбилось, и яркий желток окрасил нежно–белую скорлупу.

— Тихо! — приложил он палец к губам. — Не узнала?

— Узнала… — столь же тихо ответила она.

— Тогда лезь ко мне, — махнул он рукой и широко улыбнулся.

— Зачем? — прошептала Зинаида, и ее щеки пунцово вспыхнули.

— Потом скажу, — показал он крепкие белые зубы и скрылся в проеме.

Зинаида осторожно поднялась наверх и смотрела на него с испугом широко распахнутыми голубыми глазами.

— Ты вор, да?

— Какой я вор, — усмехнулся Иван. — Стал бы тебя звать. Глянь лучше, чего покажу, — и он извлек из кармана золотые сережки с бирюзой.

— Мне? — несмело спросила Зинаида и покраснела еще больше, но покорно приняла их, спрятала за пазуху.

— Зин, где ты? — позвала ее со двора Полина.

— Приходи вечером, — шепнул он ей вслед, когда она торопливо стала спускаться по ступеням вниз, — ждать буду. Она лишь окинула его взглядом и ничего не ответила.

Он пролежал голодным на сеновале весь день, а как начало смеркаться, она пришла и принесла с собой узелок с едой и кувшинчик холодного кваса. В первую же ночь он предложил ей сбежать с ним, жить вместе. Она отказала. Так он жил на сеновале три дня. А на четвертую ночь Зинаида пришла с большим узлом, в который были увязаны ее платья, и покорно сказала:

— Веди…

Он привел ее к себе, во вдовий дом, хозяйке ничего объяснять не стал, а дал на утро рубль серебра. Так они прожили вместе более месяца.

… Ванька до сих пор не знал, кто навел зинкиного отца, Федора Зевакина, на их квартиру. Нагрянули ранним утром сам Федор, да с ним еще четверо здоровенных солдат из старослужащих, при ружьях и палашах, слегка под хмельком и злые, как черти. Зевакин первым врезал Ивану кулаком в глаз, а потом добавляли все по очереди. Били старательно и больно. От тех воспоминаний у него до сих пор ныли бока, и холодок пробирал. Зинаида забилась в угол и только тихо взвизгивала, с ужасом таращась на обезумевшего отца, а тот лишь бросал в ее сторону полные ненависти взгляды да приговаривал:

— Опозорила, стерва! Дома поговорим, я те покажу, как от отца с матерью бегать.

Выручила Ивана хозяйка, престарелая вдова, явившаяся на шум с клюкой в руках. Она без раздумий кинулась на выручку постояльцу, норовя заехать тяжелой клюкой тем по голове. Солдат не столько испугало, как рассмешило вмешательство седоволосой старухи, похожей на смерть с косой, и они, неловко уклоняясь от ее ударов, наконец оставили Ивана лежать на полу, утирать кровавую пену изо рта. Однако, когда он попробовал уползти из комнатки, не дали, а быстрехонько скрутили ему руки ремнями, поставили на ноги и повели в участок, захватив с собой поддельный паспорт на имя Ивана Сидорова.

По дороге он пытался заговорить с ними, обещал солидный куш, если они его отпустят, но те и слушать не хотели.

— Скажите тогда, Христа ради, кто выдал меня, — взмолился он.

— Дружки твои, — рассмеялся усатый крепыш и саданул Ваньку кулаком под ребро, — просили хорошенько попотчевать тебя от их имени.

— А имя, имя скажи, — застонал Иван.

— Сам у них спросишь, когда в Сибири с ними повстречаешься. — Иван тогда решил, что полиция взяла кого–то из его шайки, с кем он путешествовал на Макарьевскую ярмарку. Но они не знали, где он живет после возвращения в Москву. Никого из них не видел, не встречался, не разговаривал. Единственным человеком, кто знал о местонахождении его квартиры, была Аксинья, которую он зазывал к себе еще до встречи с Зинаидой. И потом она заходила, но он не пустил ее в комнату, где спала девушка. Однако Аксинью не проведешь, могла и догадаться, не маленькая, сообразила, от чего он вдруг охладел к ней, не приглашает, как обычно, зайти, остаться.

"Неужели она могла? — обожгла Ивана мысль. — Но почему солдаты прямо не говорят, мол, баба тебя продала… Да и как она могла узнать, кто зинкин отец? Нет, что–то здесь не сходится…"

11

Потом, уже сидя в сыром погребе, он много раз возвращался к мучившему его вопросу: неужели его Ксюша, которая не хотела уходить от своего рейтера, как он ни звал ее жить к себе, могла по ревности подвести его под арест? Почему же тогда она сама пришла к нему в острог, передала нож? И тут Иван все понял: о том, что его взяли в участок, а потом перевели к генерал–полицмейстеру Алексею Даниловичу Татищеву, могла знать лишь она, Аксинья.

Он сунул руку за голенище сапога, проверил, на месте ли нож, вынул его, чиркнул тонким лезвием воздух, чуть поиграл им и спрятал обратно. Уже который день его не вызывали на допрос, и он догадывался: Татищев раскопал что–то еще, возможно, всплыли дела на ярмарке. Если раскроется и это… тогда не миновать колеса на Болотной площади. Иван представил, как палач занесет над ним топор, отрубит сперва руку, затем ногу, поднимет над головой, покажет народу, а там, в толпе, будет стоять его Аксинья и усмехаться. А может, и плакать?

Надо было решаться на побег, но с удивлением он отмечал, что прежние силы, уверенность вдруг оставили его. Он боялся пойти на последний, решительный шаг. Уже сколько раз он представлял, как всадит по самую рукоять нож в грудь солдата, когда тот откроет дверь, чтоб вести его на допрос.

Нужно будет всего лишь через забор перелезть, и все, он свободен. Но именно эта свобода более всего и пугала Ивана. Он не знал, куда потом идти, где затаиться. Денег у него не было ни копейки, забрали при обыске. Искать дружков боялся, а вдруг да они, а не Аксинья, сдали его. Бежать из Москвы? Но куда? Кругом караулы, заставы, накроют, как зайца–беляка на свежей пашне. Тогда уже прикуют накрепко к стене и станут пытать так, что после застенка останется одна дорога — на погост.

Несколько раз вспоминал Иван и про Зинаиду, но былой теплоты в тех его воспоминаниях почему–то не оказывалось. Она ему быстро опостылела, насытился ее любовью через неделю, сам подумывал, как бы дать деру от нее, и точно, сбежал бы, коль не отец ее с дружками–солдатами. Не дали.

Наконец, уже под вечер, за ним пришли, повели в кабинет генерал–полицмейстера. Татищев сидел один, при свечах; он тяжело взглянул на Ивана из–под нависших бровей, провел тонкими пальцами по квадратному подбородку, блеснули перстни на руке в пламени свечи, потом вдруг выбросил указательный палец в сторону Ивана и громко спросил:

— На Макарьевскую ярмарку хаживал, голубь?

Иван, не доходя нескольких шагов до стола, остановился, поискал глазами секретаря, но того не оказалось на привычном месте, значит, Татищев вызвал его ненадолго, коль не будут записывать, а потому говорить можно начистоту, без обиняков. Он пожал плечами, деланно зевнул и спросил с издевкой в голосе:

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению