Игры на интерес - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кузнечихин cтр.№ 57

А ящерица все не уползала и с прежним удивлением пялилась на него, разве что цветом стала немного водянистей. Ее рыльце едва не задевало нос Михаила. Он повернул голову, но пресмыкающееся успело перебежать на другую сторону и уже поджидало его, опять в каких-то сантиметрах от лица.

Михаил так и не понял, спал он или нет, когда пришли от Кондратьева. Стоило дотронуться до одеяла, и он сразу вскочил. Посыльным был доктор.

– Шеф требует, – сказал он.

Надевая брюки, Михаил запутался в штанинах и, сделав несколько клоунских судорожных подскоков на одной ноге, снова плюхнулся на койку.

– Вставай, нечего рассиживаться. Шеф не в духе и велел поторопиться.

Михаил только усмехнулся в ответ. Взяв рубашку, он понял, что одежда еще не просохла. Все его «приданое» умещалось в рюкзаке и портфеле – рабочая и выходная пара. Чистое складывалось в портфель, но раздраженная рука почему-то схватилась за рюкзак. Он вытаскивал тряпки одну за другой, но попадались не те, которые нужны, он совал их обратно, и лишь когда белая рубашка с большим пятном попалась на глаза в третий раз – вывалил содержимое рюкзака на кровать и отобрал подходящее. Доктор нервно топтался рядом и все поторапливал.

– Иди, кто тебя держит, или боишься, что без тебя дорогу не найду?

– Мне приказано привести.

Никто ему, конечно, не приказывал, просто хотел поиздеваться, отомстить за прежние шуточки.

На улице Михаил пожалел, что надел на себя все сухое. Туча так и не сдвинулась с места, а в сумерках казалась еще темнее и ниже. Доктор пропустил его вперед и шел словно конвоир.

– Вот, Олег Михайлович, доставил голубчика, – отрапортовал он и подтолкнул шофера к Кондратьеву.

– Поосторожнее, парень. – Михаил резко двинул локтем, надеясь достать живот конвоира.

– Садись, – указал Кондратьев на стул, – а ты, док, свободен, мы тут как-нибудь разберемся.

Михаил злорадно оглянулся. Доктор понял, что он лишний, но уходить не спешил, пытался сохранить достоинство, он вроде и улыбался, но было в улыбке что-то мстительное, намекающее на очередную, более выгодную для него встречу. Однако, несмотря на все старания, вид у доктора был пришибленный. И это обнадежило Михаила. Неожиданно для себя он успокоился и даже уверовал, что ему все простится. А когда Кондратьев, устав от их игры в гляделки, кивнул доктору на дверь, Михаил осмелел окончательно.

Кондратьев сидел в своем любимом кресле и курил.

О председательском кресле ходили легенды. Все рассказы об артели начинались с него. Даже музыканты из городского ресторана знали, что Кондратьев привез его в артель с первым бульдозером и только после кресла стал завозить основное оборудование.

– Ну, давай рассказывай, – предложил председатель, но слушать, похоже, не собирался. Интересовало его совсем другое. За окном кучка старателей спускала металлические листы для грохотов. Мужики налегали на ломы, и в открытую форточку влетало: «Раз, два – взяли, а ну еще разок, и – раз, два…»

Михаил ждал.

– Так в чем же дело? В окно нечего заглядывать, там для тебя ничего интересного нет. Рассказывай, как ты дошел до жизни такой.

– А что рассказывать, ты же знаешь «тещин язык».

– Как не знать, знаю – злой, ну и что дальше?

Еще на улице, когда доктор уверенно вел его на председательский суд, Михаил решил рассказать обо всем начистоту, и пусть Кондратьев думает сам – ему сверху виднее. Все расскажет, ничего не утаит, единственное, о чем попросит перед этим, – выставить доктора, при нем было стыдно. Но просить не пришлось. Кондратьев избавил от лишних унижений, подал надежду, совсем было уж раскисшему штрафнику. Но с надеждой вернулась воля, и уже не хотелось сдаваться без боя, захотелось попробовать выпутаться с меньшими потерями.

– В дождь попал.

– Ай-яй-яй! – Кондратьев даже привстал от такой наглости. – Какой несчастный. Так знай, что я только сейчас проскочил через «тещин». Мало я, следом за мной груженая машина прошла, и не наша, а рудниковская. На их водилу смотреть противно, хуже нашего Паршина. Я и к твоему «Уралу» спускался, видишь, как уделался. – И он показал на перепачканные брюки. – И место посмотрел, где ты с дороги вылетел.

– Со стороны оно всегда и виднее, и проще.

– Это я-то со стороны…

Кондратьев сначала было засмеялся, но вдруг лицо его перекосилось. Михаил не успел сообразить, в чем дело, а девяностокилограммовый мужик в два прыжка взлетел на подоконник и, застряв плечами в форточке, закричал:

– Ломы, ломы, через колено вас разэтак! Ломы где?

Грузчики остановились, они явно не понимали, за что на них кричат. Кондратьев бодал головой в сторону машины с чихающим мотором и, как попугай, повторял:

– Ломы, растяпы, через колено…

Артельщики в недоумении разводили руками.

– Ломы в кузове забыли!

Один из грузчиков кинулся к машине, но она уже тронулась. Он бежал за ней, а колеса швыряли в него грязью.

– И поделом, – злорадствовал Кондратьев.

Перед выездом на дорогу машина забуксовала, и грузчик изловчился и уцепился за борт. И только после того, как он перевалился в кузов, Кондратьев спрыгнул с подоконника.

– Сколько вас можно к порядку приучать? Так вот по ломику можно и всю артель разбазарить. Знаешь, сколько мне нервов пришлось потрепать, сколько наврать и наобещать, чтобы этот металл сюда доставить, не отвлекая вас от дела, не гробя свои машины и не тратя свой бензин? Привыкли к бардаку и ничего не хотите понимать! – Он сел в кресло и принялся соскребать ногтем пятнышки грязи с брюк.

– Я однажды видел лом со Знаком качества, – сказал Михаил, чтобы не молчать. Придумывать, как он не удержался на скользкой дороге, уже не хотелось, да и не было смысла.

– Значит, хороший лом, – Кондратьев сосредоточенно соскребал грязь: поскребет, поскребет, щелкнет ногтем, сбивая пыль, и снова начинает царапать.

Выпачкаться можно было и не спускаясь к его «Уралу», мало ли грязи в дождливую погоду, но Михаил воспринимал это уже как намек, очередной укор и снова начинал распаляться, хотя и уговаривал себя быть спокойнее.

– Ты знаешь, во что влетит тебе этот дождичек? – спрашивалось без нажима, как бы между прочим.

– Знаю.

– Допустим, что знаешь, хотя я и сомневаюсь. Ты пойми, что здесь не автобаза, не завод какой-нибудь, здесь каждый чувствует себя хозяином – не на словах, а на самом деле, добреньких за чужой счет здесь не найдешь и воспитательной демагогии не дождешься…

Очередное «знаю» звучало уже не виновато, а с наглинкой. Собственные уговоры уже не действовали. Уже несло. И предупреждения или, еще хуже, запугивания вызывали обратную реакцию, он не уходил в защиту, а нападал сам, дразня пугающего.