Башня у моря - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Ховач cтр.№ 189

Это ведь было так смело с его стороны!

Я представил себе, что тоже поражен этим омерзительным Божьим промыслом и пытаюсь объясниться со своим сыном. Но моего воображения недоставало. Я не мог себе представить, что мне хватит мужества, и тогда я подумал: неудивительно, что он пил. Никто не может все время быть смелым.

Я заглянул в могилу, которая ждала гроба, и неожиданно мои чувства к отцу обрели такую ясность, что я поразился: как же мог так долго оставался сбитым с толку? Ведь мой отец был настоящим героем, не вымышленным героем на страницах детской книги, а обычным человеком, который умел оставаться честным, когда большинство других людей стали бы лгать, и отважным, тогда как отвага покинула бы других. Меня больше не волновало, что он жил пьяницей и извращенцем, – это не имело значения. Потому что мой отец любил меня и не врал мне – вот все, что имело значение, и когда-нибудь…

Когда-нибудь я заглажу свою вину перед ним, а моя вина в том, что я так долго поворачивался к нему спиной.

1

Поначалу я даже не представлял, как смогу загладить свою вину перед отцом, потому что, пока моя мать находилась в таком опасном положении, бесполезно было мелодраматически болтать о мести за его убийство. Позднее же, рассмотрев все возможности, я решил, что лучший способ загладить вину – это изгнать Драммонда из Кашельмары. Беда состояла только в том, что я не представлял, как мне это сделать, не став пожизненным врагом матери. Да, имение теперь, вне всяких сомнений, принадлежало мне, но я все еще оставался несовершеннолетним, и вся власть была у моих попечителей. Теоретически Драммонда можно было уволить приказом моих дядей, но на практике… Моя мать стала бы возражать, и борьба началась бы снова. Лучше уж вообще ничего не делать, чем ввязываться в очередную войну, мысль о которой вызывала у меня отвращение. Однако я решил, что когда мне исполнится двадцать один год и я буду сам себе хозяин, то сумею тактично предложить матери жить с Драммондом где-нибудь в другом месте.

Поскольку надежда на то, что она может устать от него к тому времени, была крайне слабой, я, вероятно, буду вынужден купить им небольшой загородный дом где-нибудь, где они могли бы жить потихоньку, не смущая сестренок. Элеонора будет уже почти взрослой, и мне бы не хотелось, чтобы моя мать погубила ее шансы найти достойного мужа. Я дам матери скромное содержание, найму юристов, чтобы улаживали ее финансовое положение, и откажу Драммонду от Кашельмары. Для этого, конечно, потребуется мужество, но в двадцать один год я вряд ли буду кого-нибудь бояться, даже убийцу. А пока нужно набраться терпения и ждать. Пока я ничего не могу сделать, только спрятать голову в песок, как всем известный страус, и выкинуть все мысли об убийстве из головы.

Состоялись похороны. У Джона случился приступ астмы, и его оставили дома в кровати, а девочки не пошли в часовню, потому что Элеонора, по словам Нэнни, была как натянутая струна, а Джейн слишком мала для похорон. Я присутствовал. Мать плакала на протяжении всей службы, дядя Томас и дядя Дэвид стояли с пепельно-белыми лицами, кузина Эдит пришла, но не сказала ни слова моей матери, а на следующий день вернулась в Шотландию. Ее сестра Клара, которая писала нам раз в год, впоследствии сообщила, что Эдит обосновалась в Эдинбурге и занялась пропагандой высшего образования среди женщин.

На протяжении службы Драммонд терпеливо ждал перед дверями часовни, чтобы отвести маму в дом, а она перестала плакать, как только увидела его.

– Бедняжка Сара, – заметил дядя Дэвид дяде Томасу. – Тяжело вспоминать все те годы, когда они счастливо жили с Патриком… Наверное, еще осталось какое-то чувство, несмотря ни на что… Ведь если женщина родила мужчине четырех детей, то должно быть что-то такое, что остается.

Но дядя Томас был слишком занят мыслями о кузине Эдит и ничего не ответил.

– Слава богу, что Эдит не осталась, – признался он мне потом наедине, после небольшого холодного завтрака. – Ты знаешь, она мне заявила, что Патрика на самом деле убили и виновата в этом Сара! Бог ты мой, эта женщина в чем угодно готова обвинить твою мать! Отвратительно!

Наверное, на моем лице проявился страх, потому что он поспешил добавить:

– Я ей, конечно, сказал, чтобы она была поосторожнее со словами. Подобные высказывания являются подсудной и мерзкой ложью. Нед, ты можешь не беспокоиться. Думаю, она здесь больше не появится.

Я смог выдавить:

– Она не хотела потребовать провести вскрытие? Знаю, врачи ничего бы не нашли, но скандал плохо отразился бы на матери.

– Во вскрытии не было ни малейшей необходимости. – Дядя Томас, как врач, знал о таких делах. – Никаких подозрительных обстоятельств. Доктор Кагилл считал, что для формальности вскрытие можно провести, но Маделин объяснила, это не имеет смысла, и я с ней согласился. Единственным последствием вскрытия стали бы новые скандальные слухи, а они совсем не нужны твоей матери, эта семья и так настрадалась от скандалов за последние годы.

– А доктор Кагилл – у него, наверное, были какие-то сомнения по поводу диагноза?

– Господи боже, нет, конечно. Он в то время был в Конге и твоего отца не видел, но Маделин сказала, что тут нет никаких сомнений, а у нее богатый опыт в этой области – в ее больницу поступает много пациентов с циррозом печени. Я абсолютно ей доверяю, и если сомнений нет у нее, то нет и у меня.

Я помолчал немного, потом выдавил:

– Понятно.

Дядя Томас добавил вдруг, понизив голос:

– Нед, если бы я хоть одну секунду думал, что в этом виновен Драммонд, я бы вызвал сюда соответствующие власти для проведения вскрытия и наплевал бы на все скандалы. Но я не представляю, как такое могло бы случиться. И не только потому, что он весь день провел в Кашельмаре на виду у слуг. И не потому, что ему трудно было бы раздобыть яд. Он просто никогда бы не пошел на такое – ведь в самое критическое время Драммонд позволил уехать туда твоей матери. Я обсудил это с Дэвидом, который воображает себя крупным специалистом в таких делах, потому что прочел целую кучу детективов, и брат согласен со мной. Он еще высказал интересное соображение, до которого я не додумался. На его взгляд, Драммонд не типаж а-ля Борджиа. Пистолет – да, но яд – нет.

– Никакой альтернативы, – согласился я. – Да, разумеется.

Я испытал такое облегчение, что и говорить почти не мог, на глаза навернулись слезы. Потому что дядя Томас вернул мне веру в возможность совпадений, а когда я понял, что отец и в самом деле мог умереть естественной смертью, то перестал спрашивать себя, как мне вынести все эти долгие годы до совершеннолетия. Мне больше не нужно будет просыпаться по утрам со знанием, что я делю дом с убийцей отца. Мне больше не надо так бояться вскрытия и не нужно беспокоиться за безопасность матери. Жизнь снова может быть почти что нормальной. Конечно, настанет день – и мне придется выгнать Драммонда из уважения к памяти отца, но это пусть подождет до лучших времен.