Всеобщая история чувств - читать онлайн книгу. Автор: Диана Акерман cтр.№ 69

Всегда и всюду люди старательно изучали бесчисленные состояния неба. Не только потому, что от погоды зависели урожай или успех поездки, но и потому, что небо – это величественный символ. Там обитают боги. Мы чрезвычайно зависимы от его неизменности; мы принимаем эту неизменность как должное, будто это и впрямь сплошной свод с нарисованными звездами, как думали наши предки. Небо может упасть, говорится в сказках и детских песенках. На шествиях за ядерное разоружение, в 1960-х годах, можно было увидеть плакаты «ЦЫПЛЕНОК ЦЫПА БЫЛ ПРАВ» ^[101]. Мы представляем себе небо как место последнего упокоения тех, кого мы любим, как если бы их души представляли собой душистый аэрозоль. Мы закапываем их прах среди сосновых игл и червей, но в наших фантазиях они делаются легче воздуха и отправляются в какое-то небесное убежище, откуда будут наблюдать за нами. «Горнее» место, где пребывают возвышенные чувства, где обитает «Всемогущий», где поют хоры ангелов. Не знаю, почему небо символизирует наши самые высокие идеалы и мотивы; возможно, дело в том, что от нехватки уверенности в себе мы считаем милосердие, великодушие и героизм не внутренними свойствами, не качествами, присущими человеку, а всего лишь чем-то, полученным в долг от потусторонней силы, расположенной в небе. И, припертые к стене обстоятельствами или в ужасе от проявлений человеческой природы, мы порой возводим взгляд туда, где, как мы верим, в звездном дворце раздают людские судьбы.

Проехав четыре часа к югу вдоль живописных скал и неукротимого океана, где каланы качаются на постелях из водорослей, лают морские львы, сбиваются в кучи, похожие на горные хребты, тюлени, а беринговы бакланы, песчанки, кайры и другие морские птицы хлопотливо вьют гнезда, я делаю остановку на выветренных склонах Биг-Сура. Монтеррейская сосна клонится к океану, изгибаясь стволом через закат. Безжалостные шквалы завернули ее ветки и хвою в подветренную сторону, и она похожа на корявый черный палец, указывающий на море. Народ подъезжает, выходит из машин, любуется. В разговорах нет нужды. Все чувствуют насыщенность этого зрелища. Мы киваем друг другу. Голубое небо с облаками словно из ваты и темно-синее море, встречаясь, образуют острую как бритвенное лезвие линию. Почему же нас так трогает зрелище дерева, держащего в ветвях клочья неба, звук волн, разбивающихся о каменистый берег и под крики чаек взметающих брызги высоко в воздух? Из бесчисленных способов смотреть на небо один из самых привычных – через деревья, сквозь филигрань их ветвей и вдоль стволов. Это сильно влияет на то, как мы в действительности видим и наблюдаем небо. Деревья направляют взгляд от земли к небесам, связывают детализированную быстротечность жизни внизу с синей абстракцией, находящейся наверху. В скандинавской легенде огромный ясень Иггдрасиль с мощными раскидистыми ветвями и тремя всепроникающими корнями, вздымается высоко вверх и связывает воедино Вселенную, соединяя землю с небесами и подземным миром. По дереву скитаются мифические животные и демоны, подле одного из корней лежит источник Мимира, в воде которого содержится мудрость; за право испить из этого источника и обрести мудрость бог Один пожертвовал глазом. Деревья наделяют людей мудростью в очень многих мифах и легендах; возможно, причина в том, что лишь они будто бы объединяют небо и землю – знакомый, доступный мир с тем, что недосягаемо и неподвластно нам.

Сегодня океан темный; тут и там мелькают белые барашки. Ближе к берегу высокая белопенная шапка волны словно нанесена мастихином. Влажный, соленый ветер хрустит, как юбки из тафты. Чайка нашла ракушку и принялась расклевывать ее. Тут же слетелись товарки и пытаются отобрать еду; все они скрипят, как несмазанный механизм.

Много лет назад в Стамбуле я восхищалась тем, как луковицы мечетей врезаются в разделяющее их небо. Вместо городского силуэта, как в Нью-Йорке или Сан-Франциско, там перед тобой только негативное пространство между закрученными, вздымающимися, спиральными минаретами и массивными куполами. А здесь видишь четкие силуэты деревьев на фоне неба: похожая на детскую погремушку сосна обыкновенная с длинным стволом и округлой кроной, высокий стройный кипарис, напоминающий рисовое зернышко, и ель. Севернее возвышаются секвойи, самые тяжелые из всех живых организмов на планете. Эвкалипты, привезенные из дальних мест деревья с листьями, словно присыпанными тальком, оказались столь выносливыми и так быстро растут, что в Калифорнии уже целые леса похожи на покрытые вспененным шампунем распущенные волосы. Осенью и зимой в кронах эвкалиптов можно видеть длинные гирлянды из бабочек-монархов, которые цепляются друг за друга лапками, снабженными зазубринами, как рыболовные крючки. Каждый год сотни миллионов этих существ пролетают до 6,5 тысячи километров из Канады и с американского Севера, чтобы перезимовать на побережье Калифорнии. Ради сохранения тепла они сбиваются в кучи. Бабочки, похоже, предпочитают растительность, богатую эфирными маслами, вроде ментола, отпугивающими большинство насекомых и птиц. Бабочек, покидающих рой, чтобы поесть нектара или просто погреться на солнце, раскинув крылья, иногда склевывают сойки. Личинки монархов питаются листьями молочая, который содержит яд наподобие наперстянки; они невосприимчивы к нему, но самистановятся ядовитыми. Птицы быстро усваивают, что есть монархов им вредно. Если увидите монарха без кусочка крыла, то, скорее всего, перед вами ветеран, переживший нападение птицы. Когда я помогала метить монархов, то однажды увидела такую самочку, бившуюся на полу крыльца мотеля перед окном моего номера. Устроившаяся на перилах большая нахальная сойка кричала, хлопала крыльями и явно собиралась снова броситься на бабочку. Обычно я не вмешиваюсь во взаимоотношения, предписанные природой, но в тот раз эмоции взяли верх, я выскочила из комнаты и замахнулась на птицу, целясь ей в грудь, так что она, не на шутку испугавшись, громко вскрикнула и взмахнула крыльями. Бабочка осталась на месте. Я осторожно подняла ее и, чтобы узнать, не беременна ли она, двумя пальцами потрогала брюшко, пытаясь нащупать тугой комок. Она не носила кладку; крыло вроде бы пострадало не очень сильно, и я отнесла ее к подножию дерева, с вершины которого свешивалась длинная оранжевая лента монархов. Потом я поднесла бабочку к своему рту, подышала на нее, чтобы отогреть теплым воздухом тельце, и подбросила в воздух. Она направилась прямиком к своим сородичам, и я, помахав ей, отправилась назад. Сойка еще долго бранилась; потом я увидела, как она, сильно и уверенно взмахивая крыльями, умчалась прочь со двора.

Ястребы на Биг-Суре демонстрируют фигуры высшего пилотажа на воздушных потоках. Они то пикируют, то закладывают крутые виражи, пользуясь невидимыми столбами восходящего от нагретой солнцем земли теплого воздуха. Птицы очень искусны и ловки. У каждого вида своя тактика, манера полета и талант к идеальному для него использованию неба, который, случается, можно распознать даже по внешнему виду. Например, у некоторых сов передний край маховых перьев имеет мягкую оторочку, которая заглушает звук полета. Зяблик делает несколько энергичных взмахов, а потом складывает крылья для мгновения отдыха. Горлицы в полете всегда громко хлопают крыльями. Сокол-сапсан пикирует, сложив крылья. У стрижей, летающих со средней скоростью около 40 км/ч ^[102], очень узкие остроконечные крылья, что сильно снижает сопротивление воздуха во время стремительных рывков и планирования. В Большом каньоне можно увидеть, как они вьются вплотную к стенам ущелья, словно маленькие воздушные акробаты.