Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - читать онлайн книгу. Автор: Джон Патрик Бальфур cтр.№ 156

Абдул Хамид, который сначала гордился дипломатической победой над Британией, довольно скоро понял, что на самом деле совершил серьезную ошибку, и отправил лорду Солсбери требование о возобновлении переговоров. Премьер-министр вежливо, но твердо отказался. Совместные попытки обеспечить вывод британских войск, предпринятые Турцией, Францией и Россией в течение пяти следующих лет, ни к чему не привели, а проблемы, присущие англо-египетской администрации Египта, усугубились до такой степени, что сделали ее невозможной.

Стал необходимым контроль над страной с военно-морской базы в Александрии. Восточный вопрос изменил направление. Ось международной борьбы за власть переместилась из Турции в Египет, с Босфора на Суэцкий канал, с Ближнего на Дальний Восток. Прямая угроза Османской империи со стороны России и являющаяся ее следствием опасность, сохранявшаяся все прошедшее столетие, ее вторжения через Балканы или черноморские проливы в Средиземноморье теперь уменьшилась, потому что имперские планы русских теперь были связаны с Востоком — с Азией. А это, в свою очередь, сместило опасности англо-русской конфронтации к границам Индии, таким образом придавая большую важность морским путям, на которых теперь господствовал Египет. А в Египте теперь, по сути, распоряжались англичане. В течение двухсот семидесяти лет он был частью Османской империи. Но теперь султан Абдул Хамид отказался от последнего подобия турецкой власти над ним.

Находившийся в изоляции, как всякий деспот, султан пребывал во власти иллюзий о собственной непогрешимости и безусловной способности перехитрить чужеземцев и потому отказывался от мудрых и надежных советников. Благодаря сочетанию вероломства и недальновидной дипломатии, он в ведении иностранных дел постоянно терял благоприятные возможности — одну за другой. Очевидный тому пример — Египет. Здесь, несмотря на доброжелательность и поддержку Британии, Абдул Хамид упрямо отказывался позаботиться о собственных интересах, равно как об интересах своей империи. Он отказался от своих прав на Болгарию — ворота к его еще сохранившимся балканским владениям, при этом пассивность, вероятно, основывалась на вполне реалистичном заключении, что его империя на Западе обречена и ее окончательная потеря — вопрос времени. Но его отказ от Египта был одновременно ненужным и неразумным.

Хотя его суверенитет над этой страной был — в светском аспекте — формальным и, по большей части, символичным, в религиозном аспекте Египет был чрезвычайно важным символом для общей политики, которую султан теперь старался проводить. Отвернувшись от остатков своей империи в христианской Европе, он обратил свой взор с надеждой на восстановление или, по крайней мере, на выживание к мусульманской империи в Азии, которая была обширной и почти нетронутой. Он сместил центр тяжести на восток — в направлении ислама. Азия была колыбелью не только его расы и его династии, но также религии — как его собственной, так и большей части его народа. Здесь султан был защитником не только земель и жизней своих подданных, но и их веры.

Отсюда и важность Египта. Каир более тысячи лет был великим духовным центром ислама и в течение нескольких веков, предшествовавших турецкой оккупации, — резиденцией халифата. Существовало убеждение, что при входе в Каир в 1517 году османский завоеватель Селим I был официально признан халифом последним наследником халифата Аббасидов. Впоследствии он получил почетную должность шерифа Мекки и стал хранителем всех святых мест ислама. Это подразумевало для дома Османа духовное лидерство над всем мусульманским миром. Стамбул был широко — хотя и спорно — признан Обителью халифата и Городом ислама (Исламбул). Каждый османский султан в своем двойственном — светском и духовном — положении теперь называл себя султан-халиф. Признание правомерности этой претензии среди мусульманских держав было далеко не всеобщим. Но именно благодаря инструменту халифата Абдул Хамид теперь собирался восстановить свою власть и престиж дома Османа не только в своих азиатских владениях, но и в исламском мире в целом. Поэтому момент для необоснованного пожертвования своей светской властью над Египтом, источником духовной власти, полученной от халифата, был выбран крайне неудачно.

Переориентация политики Абдул Хамида отражала общую реакцию исламского мира на западный и русский империализм с его нараставшим господством на территориях мусульман, от Северной Африки до Центральной Азии и Индии. Турция стала сборным пунктом для его жертв, которые почитали Абдул Хамида как правителя, освободившего от власти Запада. Кроме того, они видели, что его империя все еще была, по словам Арнольда Тойнби, «вне всяких сомнений, самым могущественным, эффективным и просвещенным мусульманским государством из всех существующих». После неудачной попытки реформаторов Танзимата разрешить конфликт, присущий дуализму государства и религии, Абдул Хамид отмел его, заменив собственным единым абсолютным правлением. Укрепив его теми инструментами власти, которые обеспечила современная техническая наука, он хотел сформировать «конституционный абсолютизм», навязывая реформы по собственному выбору, хотя и по-прежнему в традициях Танзимата, главным образом в центре и к выгоде бюрократической элиты.

В глазах большинства своих подданных Абдул Хамид восстановил сильный, традиционный исламский режим, свободный от иностранного вмешательства и влияния, который они понимали и уважали, как свой собственный. В своем султане-халифе турецкий народ видел те личные качества — аскетизм, трезвость, набожность, — которые мусульмане, вдохновляемые пуританским духом, не могли не уважать. В остальном султан пользовался лояльной поддержкой не только своих министров и правящей элиты, но и такой силы вне ее, как улема. Лояльным по отношению к нему был также растущий класс «людей религии» различных уровней, почитавшихся во имя исламского единства независимо от того, были они потомками Пророка или же нет; а также ученые и мистики менее ортодоксальных колледжей и монастырей дервишей — некоторые из этих орденов пользовались особым расположением во владениях султана.

В изоляции своей столицы Абдул Хамид полностью отвернулся от Запада, как далекого и враждебного мира, ошибочные политические взгляды, институты и действия которого упорно игнорировались его цензурированной прессой. Турецкой интеллигенции внушалась вера в превосходство культуры средневекового исламского прошлого. Молодые османы, привязывая свои планы реформ и модернизации к институтам ислама, отмечали, что в действительности они были заимствованы на Западе. Абдул Хамид ничего подобного не признавал. Его линия сводилась к тому, что арабская цивилизация была источником европейской, заимствовавшей из ислама не только свою конституционную систему, но также арабскую науку и технологию — алгебру, химию и физику; такие современные изобретения, как компас и черный порох; литературу и исторические труды — в общем, все то, чем восторгались на Западе. Что же тогда мусульманам нужно было от Европы, если не считать нескольких их собственных изобретений, которые Европа с тех пор пыталась усовершенствовать? Книга, повторявшая этот тезис, открывалась словами: «Основы современной цивилизации — это не что иное, как действия и традиции Мухаммеда».

Таково было послание, обращенное к исламскому миру в целом, послание, которое было позднее рационализировано с точки зрения принципов панисламизма. Здесь, в Османской империи, азиатские владения которой все еще велики и нетронуты, находился центральный элемент, к которому мусульмане могли обратиться в своих поисках помощи, вдохновения и лидерства. С самого начала своего правления Абдул Хамид предусматривал такую роль для себя и своей империи. Теперь, намереваясь вернуться на анатолийскую родину, откуда турки впервые перебрались в Европу, он принялся старательно готовить свою страну к этой роли, расширяя связи с теми различными исламскими сообществами, которые располагались и внутри, и за пределами ее далеко раскинувшихся границ.