Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - читать онлайн книгу. Автор: Джон Патрик Бальфур cтр.№ 150

Биконсфилд надеялся, что новая Болгария станет оплотом скорее Турции против России, чем России против Турции. Как позднее отметил Бисмарк, «все эти расы охотно принимали русскую помощь в освобождении от турок, но, став свободными, они не выказали желания принять царя вместо султана». Таким образом, в этой кульминационной попытке решить восточный вопрос после последней из Русско-турецких войн конгресс в Берлине создал для Восточной Европы политическую модель, отличную, по сути, от любой, появлявшейся в предыдущих конфликтах.

В Азии, по Сан-Стефанскому договору, русские вернули Эрзурум туркам, но сохранили Карс, Ардаган, Баязит (Баязет) и Батум, таким образом продвинув на запад азиатскую границу Турции до линии, проведенной через горы между Эрзурумом и Черным морем у Трапезунда. Теперь, по большей части благодаря усилиям Биконсфилда, турки должны были сохранить Баязит, ключевой пограничный оборонительный пункт, расположенный восточнее на транзитном пути в Персию, а Батуму, хотя и «оккупированному» русскими, предстояло стать, согласно гарантии царя, свободным портом, неукрепленным и предназначенным для торговли. В обмен на эту уступку Британия соглашалась восстановить довоенный статус-кво Дарданелл. Турки обещали провести на территориях, которые они сохранили в восточной части Армении, необходимые реформы и усовершенствования для армянского населения и гарантировали их безопасность от черкесов и курдов.

В этой протекционистской роли особая ответственность ложилась на Британию. Дело в том, что до открытия конгресса британское правительство, в качестве гарантии против ожидаемого удержания Россией разных завоеванных территорий, втайне договорилось с Портой о конвенции, уравновешивающей в Азии то, что было согласовано в Европе с русским послом относительно раздела Болгарии. В соответствии с этой конвенцией Британия, чтобы иметь возможность присоединиться к султану в защите его оставшихся азиатских владений против будущих российских атак, должна была оккупировать остров Кипр и управлять им, взамен выплачивая султану ежегодную дань из избыточных доходов и получив обещание провести, при содействии Британии, необходимые реформы.

Так появился «новый Гибралтар», чтобы не допускать Россию в восточную часть Средиземноморья. Эта база должна была защищать не только азиатские владения турок, но и британские коммуникации с ее собственной мусульманской империей в Индии. Тем самым восстанавливался британский престиж на восток. Также это помогало нейтрализовать другие уступки России. Теперь на восточном, как и на западном, краю Османской империи стояли стражи, защищающие ее от русского империализма, — имперские силы Британии и Австро-Венгрии.

Тем временем в центре османского правительства — Стамбуле — европейские державы смогли убедиться в обоснованности своих опасений относительно перспектив новой конституции. Несмотря на их скептицизм касательно мотивов турок, убеждения, стоявшие за новым документом, были вполне искренними со стороны Мидхат-паши и зреющего поколения конституционных реформаторов. Не исключено, что, если бы умственное здоровье Мурада V было в состоянии выдержать все тяготы, связанные с султанатом, он, будучи сторонником реформ и обладая юношеской энергией, сумел бы провести реформы и остался на троне при новом конституционном режиме.

Но у его брата Абдул Хамида таких намерений не было. По убеждениям и склонностям он был автократ, принял конституцию, руководствуясь мотивами проницательного оппортуниста, и его изменения первоначального проекта демонстрировали стремление сохранить права суверена, а не заботу о благе народа. Он цинично использовал конституцию на Константинопольской конференции в качестве фасада, за которым можно было предупредить и предотвратить разделение власти. Как только конференция закончилась, султан сразу же безосновательно уволил Мидхата-пашу, вдохновителя и создателя конституции, с поста великого визиря. Опасаясь народных волнений в его поддержку, султан немедленно препроводил опального визиря на императорскую яхту и отправил его в изгнание в Италию. По иронии судьбы это действо было выполнено в рамках самой конституции, в соответствии с включенной в последнюю минуту статьей, на которой настоял султан, направленной против сильной оппозиции. Эта статья давала ему право «изгонять с территории империи тех лиц, которые, на основании достоверной информации, собранной органами полиции, признаны угрожающими безопасности государства». Три года спустя Мидхат, возвращенный из изгнания, предстал перед судом и был приговорен к смерти. Приговор был заменен пожизненным заключением в одной из арабских крепостей, где он был убит в 1884 году.

Таким был похоронный звон по личным свободам, предусмотренным в хартии Танзимата. В будущем Османском государстве, каким его замышлял молодой напористый султан, не было места для столь напористого (и популярного) государственного деятеля, как Мидхат. Волевая независимость его действий и принципов представляла угрозу прерогативам султана и подразумевала ограничение его верховной власти. Абдул Хамид не сомневался, что народ ответствен перед султаном, а не султан перед народом. Только он, единственный властелин, мог пожаловать народу конституцию. Только он имел право распоряжаться и управлять государственной машиной.

В соответствии с положениями конституции, пока еще прячась за ее фасадом, Абдул Хамид распорядился провести всеобщие выборы — первые в истории выборы в мусульманском государстве. Первый османский парламент собрался в марте 1877 года — сенат, состоящий из 25 назначенных чиновников, и палата из 120 депутатов, избранных под давлением властей и откровенно неконституционным путем. Тем не менее парламент включал, как и было задумано Мидхатом, христиан и евреев, турок и арабов, предоставляя право голоса всем слоям общества, пусть даже и непропорционально их численности. Абдул Хамид видел в парламенте собрание марионеток, созданное, чтобы придать видимость юридической силы и народного одобрения таких мер, какие он решит навязать.

Тем не менее парламент вскоре развился и приобрел такие характерные черты, как многообразие представителей из всех провинций обширной Османской империи, встретившихся впервые для обмена идеями и опытом, выявления общих проблем и претензий. В речах делегаты допускали нападки на министров и других высокопоставленных чиновников, обвиняя их в коррупции и различных злоупотреблениях, обнажая, чего никогда не было раньше, необходимость радикальной реформы системы управления по всей стране. Но никогда и ни в чем они не обвиняли лично султана. Среди депутатов были представители интеллигенции с широким кругозором и независимыми взглядами. Их критические рассуждения могли бы обеспечить настроенного на реформы султана направляющими идеями для формулировки конструктивной программы внутренних преобразований. По сути, палата депутатов тем самым отстаивала конституцию. Ее открытая враждебность к господству пашей дошла до того, что раздались требования, чтобы некоторые министры пришли в палату и ответили на конкретные обвинения.

В ответ на это вопиющее неподчинение султан распустил парламент после трех месяцев работы. Шесть месяцев спустя, 13 декабря 1877 года, парламент был созван вновь. Критическое состояние войны с Россией сделало его более управляемым. В своей речи при открытии парламента султан апеллировал к «представителям нации», призвал к «сотрудничеству и патриотизму моих подданных, чтобы защитить вместе со мной наши законные права… Да благословит Аллах наши усилия». Затем наступило перемирие, о котором договорилось правительство, поскольку страну бросили европейские союзники — так об этом была проинформирована палата депутатов. Перемирие было подписано 31 января 1878 года. И снова подали голос враждебно настроенные депутаты. На этот раз они назвали трех министров, выдвинув против них конкретные обвинения и требуя, чтобы те предстали перед палатой и ответили им. На этот раз султан объявил перерыв в работе парламента на неопределенное время. Больше парламентарии не встречались на протяжении тридцати лет.