Тени войны - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Орлов cтр.№ 50

Приближенные приниженно молчали…

— Морри! Когда ты сможешь показать свое новое оружие?!

— Я сотворю его на твоих глазах, — бодро проговорил Морис, почувствовав в настроении Аххи перемену в свою пользу. И, повернувшись, быстро вышел через дверь, ведущую в сад. Стражник в доспехах хотел было загородить дорогу, но Ахха знаком остановил воина, и Морис прошел беспрепятственно.

Спустя несколько минут он вернулся с неаккуратно сломанной палкой из ветки фруктового дерева длиной почти в свой рост и с сухой трубчатой камышинкой. Затем уселся на полу в центре зала и разложил все необходимое.

Кроме палок, у него были несколько шнурков из воловьих сухожилий разной длины и пушистое перо какой-то райской птицы из сада. Еще по просьбе Мориса принесли боевую иглу без рукояти.

И пока мастер лепил свое убийственное детище, приближенные императора незаметно для себя подошли ближе и, затаив дыхание, следили за колдовскими, как им казалось, манипуляциями Мориса.

Здесь же топтался, позабыв про свою молодую жену, и сам император.

Наконец лук был туго натянут, Морис тронул тетиву — она тоненько запела, потом вложил стрелу с острым металлическим наконечником и со словами: «Ну вот, готово!» — поднялся с пола. Толпа в который раз за время присутствия в этом зале Мориса поспешно ретировалась. Ахха, отбежав и усевшись поудобнее, тут же задал вопрос:

— И как же действует твое оружие?

— Оно поражает на расстоянии, мой император.

— На каком расстоянии? — Ахха проявлял явное нетерпение.

— В триста шагов, божественный!

— Триста шагов?! — переспросил пораженный Ахха и даже привстал с кресла, во второй раз напрочь позабыв о своей Каан. — Я не ослышался?!

— Он лжет, великий Ахха! — пророкотал Моххад и схватился за рукоять иглы. — Он лжет! В бою лучшие пращники Сейка поражали насмерть человека, не защищенного ракушечным панцирем, на расстоянии, не превышающем сорок шагов!.. Позволь, божественный, я вырву этот лживый язык — Нет-нет, Моххад! — остановил его император, но, подумав секунду, добавил:

— А впрочем, делай как знаешь… Только надень шлем и возьми пращу.

Моххад тотчас повиновался и в своем клыкастом шлеме и тяжелых доспехах походил на оскалившегося зверя, изготовившегося к прыжку. Ему подали снаряженную пращу, и нарвад отошел к стене, а у противоположной уже стоял Морис. Ему даже стало жалко этого упрямого дикаря, но нужно было дать урок им всем. И Морис решительно поднял лук.

Мелкими брызгами разлетелась одна из раковин, прикрывавших грудь Моххада, и, постояв еще секунду, он рухнул на пол лицом вниз, ломая торчавшее у него из груди оперение стрелы. А возле него упала так и не примененная им праща, похожая на сброшенную кожу змеи.

Морис опустил лук и посмотрел на присутствующих. По неописуемым выражениям их лиц он понял, что крупно выиграл. Уже не будучи рабом, он вышел в сад мимо ошеломленного стражника и устало опустился на траву.

Сощурился от яркого света Бонакуса — такого приветливого и ласкового сегодня, улыбнулся и сказал сам себе:

— Морис Лист, объявляю вам благодарность. Начало положено, и это не последняя ваша победа. Да, не последняя!

Угольный фонарь слабо мерцал в углу приемной старшего жреца. Опершись кулаками о массивный стол, Алкаи, угрюмо набычившись, слушал одного из своих многочисленных соглядатаев.

Тарпу — так звали доносчика — старательно вспоминал все, даже мельчайшие подробности, обильно потел, робея под колючим взглядом настоятеля. «И почему он хмурится? — думал Тарпу. — Ведь я никогда не опаздываю к назначенному часу, рассказываю все толково и правильно. Вон сосед мой, Пирро Склочник, на что уж никого на дух не переносит, со всеми ссорится, но меня как увидит, всегда попросит: расскажи, мол, Тарпу, что-нибудь интересненькое. Ты, говорит, это можешь. Хоть и знаю, что врун да выдумщик, но гладко у тебя все выходит. От твоих рассказов, говорит Пирро, так хорошо, как будто кто в моей старой башке ремонт делает, ей-ей».

— Так где, ты говоришь, дали ему дом для мастерской, за Сладкой ямой?

— Да, мудрый Алкаи, в том самом доме, откуда неделю назад забрали струнника вместе с женой и тремя детьми! — Тарпу, по-песьи склонив голову набок, старался заглянуть под густые, кустистые брови хозяина.

Ему очень хотелось понравиться или хотя бы понять, отчего сердится старший жрец. На те железные бляшки, что Тарпу получал за свои услуги, он еле-еле сводил концы с концами и как раз сегодня хотел попросить прибавки к жалованью.

— А струнник был хороший. Его струнами половина Тротиума пользовалась, а теперь люди и не знают, откуда брать хорошие струны, мясо стало нечем резать.

Тарпу смахнул со лба крупные капли пота и снова преданно уставился на старшего жреца. Тот молчал и только морщился, как от рыбьего жира. «Эх, — вздохнул доносчик, — опять недоволен. Вон Пирро Склочник говорит, что он вообще тает от того, как хорошо я говорю и именно о том, о чем надо говорить, а этому вон не нравится. Хотя, конечно, Пирро не настоятель храма. Да и старуху свою, поговаривают, он придушил самолично. Он ее заставлял себе пятки чесать и маслом мазать, а старуха, известное дело, возмутилась. Что это, говорит, за срам такой? Совсем, кричит, ты из ума выжил, старый дурак. Я, мол, говорит, лучше умру, чем такой позор на старости лет на себя брать — пятки тебе мазать, хоть, говорит, меня за этим занятием никто и не увидит.

Но кричала она, как рассказывал Сиго Одноглазый, громко, все слышали. А Пирро Склочник — он что? Он не переносил, когда на него кричали, тем более его же черномордая старуха. На него двадцать лет в армии бригадиры орали, но это бригадиры, а не старуха, причем его же, Пирро, собственная старуха. Он и сейчас такой же нетерпимый и гордый, этот самый Пирро Склочник. Видать, его потому так и назвали — Склочник, а может, и не потому.

Ну так, видать, он ее и задушил, эту свою старуху. И конечно, был прав.

Нечего орать на всю улицу. Можно было и потерпеть. По молодости небось обеими руками за его шерстяные штаны хваталась, а тут чуть что, орать».

— Уф! — выдохнул Алкаи.

— Что? — с готовностью переспросил Тарпу. Ручеек мыслей перестал журчать в его шишковатой, покрытой сетью набухших вен голове.

— Ничего… Что там делает этот… Морри? Ну, в этой мастерской, в доме струнника? — Настоятель опять тяжело вздохнул и осторожно дотронулся до своего, внушительных размеров, живота.

— Со всего Тротиума ему везут какие-то жерди, тростник, воловьи жилы — целые клубки воловьих жил. Дальше: перья разноцветные, железо, но не денежное, а боевое. Много железа. Что он там будет делать, пока неизвестно, но у входа стоят два стражника, а окна завесили изнутри циновками. Вчера этот Морри ходил на базар, но ничего не купил. Разговаривал с некоторыми людьми. По-моему, этот глупец хочет попасть в Саардские горы.

— С чего ты взял? — недовольно пробурчал Алкай.