Единственная дочь - читать онлайн книгу. Автор: Анна Снокстра cтр.№ 15

– Обещаю, – отвечаю я и не шучу. Не знаю, когда приняла это решение, но я уверена, что не вернусь назад. Я так тяжело работала ради этой новой жизни. Я заработала ее собственной плотью. Вне всякого сомнения, на этот я раз я пойду на все.

Подходя к голубому «холден-коммодору» Андополиса, замечаю, как он затыкает что-то за воротничок своей рубашки. Он улыбается мне, когда я открываю дверь, сажусь рядом и пристегиваю ремень безопасности.

– Доброе утро! – здороваюсь я веселым теплым голосом.

– Доброе утро! Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Очень хорошо. Было так чудесно снова оказаться в своей кровати.

– Я очень рад.

В машине сильно пахнет разогретой едой. Видимо, он завтракал по дороге сюда.

– И куда мы поедем? – спрашиваю я.

– Я подумал, что мы прокатимся до станции и сделаем небольшой крюк. – Он включает зажигание и дает задний ход. – Посмотрим, может, ты что-нибудь вспомнишь.

Он поворачивается, чтобы посмотреть в заднее окно, и рубашка натягивается на его груди. Я вижу очертания нательного крестика на цепочке на шее. Отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть улыбку. Католик. Это объясняет комплекс вины. Все будет проще простого.

– Знаю, это причиняет боль, но я хочу, чтобы ты попыталась вспомнить ночь похищения. – Он нажимает на кнопку на своей двери и опускает стекла с обеих сторон. – Возможно, какие-то запахи или звуки помогут тебе.

Какое-то время мы едем молча. За окнами мимо нас мелькает Канберра. Этот город совсем не похож на Перт. Мы кружим по предместьям; повсюду разбросаны островки кустарников, контрастирующие со строгой архитектурой без излишеств.

Дома все ухоженные и новые, со свежеокрашенными заборчиками и тщательно постриженными лужайками. Здесь нет старых домов с террасами или коттеджей, к которым я привыкла; все выглядит так, будто построено в пятидесятых годах. Когда мы начинаем подъезжать к городу, дорога становится шире и величественнее. По краям появляются бесконечные фонтаны и большие помпезные здания. Повсюду идеальная чистота и симметрия. Никакой грязи, присущей большим городам; наоборот, все выглядит продезинфицированным.

Мы заворачиваем на парковку полицейского участка.

– А сегодня мы будем одни? – спрашиваю я. Меньше всего мне хочется, чтобы рядом ошивался отвергнутый Малик. Малейший промах будет означать катастрофу.

– Наша психолог очень хочет побеседовать с тобой.

Не думаю.

– Я хочу говорить только с вами, – настаиваю я.

– Не волнуйся, сегодня мы не будем торопиться. Думаю, она сможет по-настоящему помочь, когда ты будешь готова.

Может, этот парень действительно идиот.

Снова положив мне руку на спину, он ведет меня в ту же комнату, где мы были вчера. Диванчики и игрушки по-прежнему там, но сегодня появился еще телевизор со старым видеоплеером. Андополис ничего не говорит по этому поводу, когда садится на диван напротив меня.

– Как все прошло вчера вечером? – интересуется он.

– Как в сказке, – сентиментально вздыхаю я, мой голос звучит приторно сладко.

– Даже представить себе не могу.

Он смотрит на меня немного странно. После улыбки на лице остается какое-то напряжение. Я знаю, он испытывает вину, но это нечто большее. Такой обеспокоенный взгляд. На секунду мне становится любопытно, прячет ли он дома фотографии Ребекки. Я бы не удивилась.

– А это для чего? – спрашиваю, кивая на телевизор. На самом деле я просто хочу, чтобы он перестал на меня пялиться. Уже мурашки по коже бегают.

– Это чтобы подтолкнуть твою память, – говорит он, потом поднимает ладонь в защитном жесте. – Помочь вспомнить, но не похищение, а время до него.

До похищения? Зачем ему знать, что происходило до того, как Ребекка пропала? Не понимаю, какое отношение это имеет к расследованию, но если это поможет убить время, то я только за.

Андополис берет пульт управления с подлокотника дивана. Несколько секунд держит его в руке.

– Наверное, это немного расстроит тебя, но я думаю, что это важно.

– О’кей. – Надеюсь, это какое-нибудь домашнее видео. Может, я смогу узнать побольше о ней. В смысле, обо мне.

Он нажимает на «плей». На экране дрожат черные полосы, потом в фокусе появляется серая комната. За столом перед камерой сидит девушка-подросток, закрыв лицо руками.

«Элизабет Грант, встреча пятая, тридцатое января 2003 года, время 21:47», – проговаривает голос за кадром. Перед девушкой на другом конце стола садится мужчина. Я вижу только его затылок, но сразу понимаю, что это Андополис.

«Я уже все вам рассказала, – сдавленным голосом говорит девушка. – Я не понимаю, зачем постоянно об этом говорить».

Это комната для допросов, но не такая, в какой меня держали в Сиднее.

«Нам нужны все детали, даже те, которые кажутся неважными или незначительными».

Девушка поднимает голову. Ее лицо представляет собой непонятно что. Под глазами черные разводы от потекшей туши, она вся в красных пятнах, нос течет. Несмотря на такой вид, я узнаю ее. Это лучшая подруга Ребекки, Лиззи.

«О’кей», – говорит она.

Мне ее жаль. Она еще слишком юная, чтобы выглядеть такой измученной, такой убитой.

«Ты рассказала мне о последних неделях, но мне интересно, не помнишь ли ты чего-то необычного. Может, она говорила что-нибудь странное о школе или о своей домашней жизни».

«Нет, – отвечает она. – Ничего».

Я вижу, Лиззи что-то скрывает, но интересно, видит ли это Андополис. Несколько секунд он внимательно смотрит на нее в тишине, заставляя нервничать.

«Твоя подруга пропала, – наконец говорит он, сейчас его голос звучит по-другому, холодно. – Никто не знает, какому насилию она подвергается в данный момент, пока мы играем в эти игры».

«Я не играю ни в какие игры!» – всхлипывает Лиззи.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Андополиса. Это было действительно жестко. Он совсем не кажется таким суровым. Андополис продолжает невозмутимо смотреть на экран.

«Тогда подумай лучше, – продолжает он на экране, – подумай, может, Ребекка вела себя как-то странно. Или появилось что-нибудь необычное».

Лиззи делает несколько глубоких вдохов. Я наклоняюсь вперед, смотрю на нее.

«Есть кое-что. Не думаю, что это поможет, но если вы хотите знать… – Она в испуге смотрит на следователя, потом продолжает, не дождавшись ответа: – Это было сто лет назад. Прошлым летом. Я уезжала в гости к тете. Когда вернулась, Бек как-то изменилась».

«Как именно изменилась?»

«Я не знаю. Сложно объяснить. – Лиззи начинает тараторить взахлеб. – Просто она… Это было едва уловимо. Наверное, ничего и не было. Не думаю, что кто-нибудь еще заметил. Во всяком случае, никто ничего не говорил. Но мы лучшие подруги. Мы как сестры».