Единственная дочь - читать онлайн книгу. Автор: Анна Снокстра cтр.№ 14

Я делаю выбор не в пользу дизайнерских вещей и достаю светлое хлопковое платье. Есть что-то очень невинное в его заниженной талии и неяркой ткани. Сегодня я встречаюсь с Андополисом и хочу максимально усилить образ, который сложился в его голове. Синяк на лице начинает желтеть. На него полагаться уже нельзя; нужно костюмированное представление.

Натягивая платье через голову, я нащупываю что-то твердое в кармане. Это сложенный листок бумаги, сверху написано крупным шрифтом «Заклинание экзорцизма». Ниже заголовок готическими буквами «Магия для современной ведьмы». Не могу представить, чтобы Бек увлекалась этой языческой чепухой. Ее комната выглядит такой стильной. Правда, подростки любят всякие секреты. Я сложила бумажку и сунула ее в шкаф к остальным спрятанным там вещам. Если ей удавалось скрывать это так долго, я не собираюсь ее выдавать.

Когда мне было шестнадцать, я прятала косяки в швах своих занавесок. Я тогда увлекалась хиппи. Познакомилась с группой ребят постарше, с дредами и в ярких футболках, которые давали уличные представления рядом с железнодорожной станцией. На целый месяц мне удалось убедить их, что я живу в коммуне рядом с Фримантлом, где никому не разрешается носить одежду. Это было еще до того, как я просекла их искусную ложь. Каким-то образом один из них выяснил, кто мой отец. Они называли его «нефтяным магнатом» и не любили, когда я смеялась над этим. Хиппи якобы всегда говорят о любви и доброте, но не знаю, встречала ли я более язвительных людей в своей жизни. Я сжимаю края штор Бек. Ничего.

Когда выхожу из комнаты, я слышу, как за дверью бормочут мои братья. Я замираю в надежде что-нибудь уловить, но они резко обрывают разговор. Наверное, услышали мои шаги. Я решаю постучать, но не знаю, что им сказать.

Внизу в гостиной отец смотрит телевизор. Хотя не уверена, следит ли он за происходящим на экране или просто уставился перед собой. Во всяком случае, взгляд у него стеклянный. Как-то жутко. Он не поднимает на меня глаза, когда я вхожу, поэтому направляюсь дальше в кухню. Мама стоит у раковины и моет посуду.

– Доброе утро, – говорю я.

От неожиданности она вздрагивает.

– Прости, Бек. Я витала в своих мыслях. Будешь завтракать?

– Да, если можно.

– Конечно, – отвечает она, вытаскивая из раковины затычку и снимая резиновые перчатки. Вода с громким клокотанием уходит в трубу.

– Спасибо! Тебе помочь? – спрашиваю я, вспоминая, что собиралась играть исполнительную дочь.

– О нет, просто садись и расслабься. Когда заедет Винс?

– Точно не знаю. Она просто сказала, что утром.

Я наблюдаю, как она взбивает яйца с молоком и потом выливает смесь на сковороду. От запаха у меня текут слюнки. Теперь, когда знаю, что такое настоящий голод, я не уверена, что смогу относиться к еде как прежде.

– Я купила тебе телефон, – говорит она, кивая на новенький айфон на столе.

– Вау! – Я не могу сдержать удивление. – Спасибо большое!

Я включаю аппарат, и в груди растекается тепло – со мной так всегда бывает от вида новых вещей. Я пытаюсь сглотнуть это чувство – в погоне за ним я вляпалась во много неприятностей.

– На нем твой старый номер, – говорит она.

– Здорово. Как тебе это удалось?

– Было проще просто вносить абонентскую плату.

Я кладу телефон на стол. Ребекка была, скорее всего, мертва, но родители более десяти лет продолжали ежемесячно оплачивать ее телефон. Сейчас неловко радоваться этой игрушке. Все как-то грустно.

– Держи, милая, – говорит мама, ставя передо мной тарелку с дымящейся яичницей. – Не беспокойся, я не забыла про твой кофе.

Я улыбаюсь ей. Наверное, это и есть материнская любовь. Интересно, а моя мама тоже вот так заботилась и ухаживала за мной, как за сокровищем? Сомневаюсь. Думаю, тогда я лучше бы ее запомнила. Когда я думаю о ней, единственное, что приходит на ум, – фотография в рамке, которую отец держит на каминной полке. Если бы не снимок, я бы даже не помнила ее лицо. Я начинаю поедать яичницу. Идеально нежная, чуть подсоленная.

– Спасибо, мам, – говорю я, глотая.

Я не замечаю, как кружка выскальзывает у нее из руки, слышу только грохот, когда она разбивается о пол.

– Бля… ты в порядке? – вырывается у меня. Я тут же пожалела, что матернулась, но мама, похоже, ничего не заметила. Она опустилась на кафельный пол и неистово вытирает дымящийся черный кофе. Вокруг нее разбросаны осколки кружки. Я поднимаюсь, чтобы помочь ей.

– Прости! – шепчет она, поднимая на меня глаза.

– Ничего страшного. Я помогу тебе.

– Не надо. Это моя вина. Я такая дура.

Я беру мусорный пластиковый пакет и опускаюсь на колени рядом, чтобы помочь ей собрать фарфоровые осколки.

– Прости, пожалуйста, Бек, – говорит она все еще приглушенным голосом.

– Все в порядке. Подумаешь!

– Ты ведь им не скажешь? – спрашивает она.

Она смотрит на меня, как испуганный ребенок. На тряпке, которой она вытирает пол, кроме коричневых кофейных пятен проступили красные.

– Ты порезалась? – спрашиваю я, хватая ее руку. Кожа между большим и указательным пальцами рассечена.

– Ничего. Это наказание за мою неуклюжесть.

– Я уберу здесь. Ты промой руку и наклей пластырь или что-нибудь на рану.

– О, Бекки. Ты была такой милой девочкой. Если бы я только уделяла тебе больше внимания. Мне так жаль.

Впервые я испытываю к ней глубокую жалость. Она винит себя за то, что случилось с Бек.

– Все в порядке, мам. Только перевяжи руку. – От вида крови, которая течет из раны, мне становится нехорошо.

Мама встает и моет руку. Я вытираю кофе с пола и выбрасываю осколки чашки в мусорное ведро.

– Ну вот, как новенькая! – Я пытаюсь подбодрить ее, хотя и не привыкла играть роль воспитателя.

– Я должна была чаще показывать тебе, какое ты сокровище, – говорит она с отрешенным видом.

Я думаю о своем отце – сказал бы он такое обо мне? Он не думал, что я сокровище. Я просто мешалась под ногами.

– Все в порядке, – пытаюсь утешить ее. – Сейчас я вернулась и буду хорошей дочерью.

– Просто будь самой собой, ничего другого мне не нужно. – отвечает она.

Мама крепко сжимает мою руку. Она говорит серьезно. Мне не нужно играть какую-то роль, чтобы она полюбила меня. Она и так любит.

– Ты нужна мне. Ты ведь не покинешь меня снова? – тихо говорит она, уставясь в мойку. Она выглядит такой уставшей и сломленной.

– Нет, – отвечаю я.

Она поднимает глаза и как будто видит меня по-настоящему. В ее взгляде надежда, и любовь, и страх. Это ошарашивает.

– Обещаешь? – спрашивает она.