Каков есть мужчина - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Солой cтр.№ 78

Он целует ее. Ханс-Питер целует Марию, наклоняясь к ней, их головы скрывает воротник его пальто.

Они впереди Мюррея, примерно в пятнадцати метрах. Похоже, они совсем забыли о нем. Мюррей останавливается, чтобы не смущать их, и поворачивается к морю.

Натянув на голову капюшон, он погружается в раздумья, точно герой-одиночка, положив руки на металлические перила, идущие вдоль дорожки, глаза его наполняются влагой, взгляд устремляется к далекому острову. Где-то там, над обдуваемым ветром заливом, это не более чем темный штрих на горизонте.

А немного ближе, примерно посередине, видна яхта. Здоровая хреновина – скорее, даже корабль. Сколько там палуб? Четыре? Пять? И наверное, под сотню метров в длину. Судно чуть заметно покачивается на волнах.

И только посмотрите! Посмотрите, как солнечный луч пробивается между облаками! Как он выбеливает море. Внезапные островки слепяще-белого. Яхта делается черной, вокруг нее сверкают волны. Внезапные островки слепяще-белого. И Мюррей, глядя на это, испытывает незнакомую эйфорию. Внезапные островки слепяще-белого. Затем они тают. Темное море.

Влажный ветер в лицо.

Он поворачивает голову в капюшоне, видит влюбленных, обнимающихся впереди, под искривленной ветром сосной.

К чертям все это.

Его глаза снова находят суперъяхту.

И ее тоже к чертям.

Ох, сколько же всего к чертям…

Вчера. После полудня он покинул дом на Лоундес-сквер, большой дом, все еще не стряхнувший с себя шок произошедшего. За окном «Майбаха» проплывает Челси. Слоун-стрит со своими знакомыми магазинами: «Эрме», «Эрменеджильдо Дзенья». Чейни-уок. В четыре часа движение плотное. Темный ноябрьский день. Отлив, Темза, обнажившийся берег. Тот самый парк, на другой стороне, на южной. Затем маленькие улицы и вертолетная площадка. Обдуваемая ветром платформа над водой. Броский, отделанный кожей грузовой отсек «Сикорского». Они собирались лететь вверх по реке, над западными районами Лондона. Когда вертолет развернулся и по воде пошла рябь из-под корпуса, он оглянулся на Лондон, который несколько лет считал своим домом. А затем город отдалился, превратившись во что-то чисто условное, монохромный чертеж, раскинувшийся в послеполуденном свете поздней осени. Больше он никогда его не увидит.

Он принял это решение, стоя у окна в доме на Лоундес-сквер и глядя на площадь. Решение прыгнуть в море. Утопиться. Это казалось в своем роде правильным решением.

Аэропорт Файнборо.

Двухчасовой рейс на Венецию.

Из аэропорта в Венеции его забрал заказанный лимузин.

Сама Венеция окутана тьмой и дождем. Именно здесь, где-то на другой стороне водной глади, стоит ржавеющий памятник потерянному благосостоянию, потерянной власти.

Жесткий, высокий свет доков. Гудение насоса, качающего топливо на яхту. Запах нефти. Кто-то держит зонтик.

И Энцо, старший помощник, приветствует его в конце мокрой от дождя ковровой дорожки:

– Добро пожаловать на борт, сэр.

Энцо сказал ему, что они будут в полной готовности через полчаса, и поинтересовался, куда они направятся.

Заминка. Он как-то не подумал об этом. Ему ведь было все равно.

– Э… – протянул он. – На Корфу.

Энцо кивнул, улыбнулся. И тогда его спросил Марк, старший стюард:

– Сэр будет ужинать сегодня вечером?

– Только перекушу, – сказал он ему. – Благодарю.

Чуть позже доставили еду и полбутылки «Барбареско». К еде он не притронулся. Но выпил бокал «Барбареско». Оно было из его поместья, его собственности, которую он приобрел несколько лет назад. По внезапному порыву души. Он побывал там лишь однажды. Ему с трудом удается представить это место. Они пролетали над ним на вертолете, он и прежний владелец, пьемонтский или савойский аристократ, моложавый человек, который показывал ему разные объекты, крича что-то в шуме двигателя…

Тишина.

Он лежал на кровати в ожидании, когда яхта начнет движение. Он не собирался засыпать. Он собирался прыгнуть в море. Он собирался утопиться. Тем не менее впервые за множество дней, он взял и заснул.

Утром яхта стоит на якоре в паре километров от побережья Хорватии. Позвонил Энцо и сообщил о шторме в Адриатике. Он извинился за задержку и сказал, что они продолжат плавание, скорее всего, после полудня, когда шторм на море утихнет.

В прибрежной зоне, где пришвартована яхта, погода ветреная, неприятная. Временами идет дождь.

Через некоторое время Марк предлагает высадиться на берег и посетить прибрежный городок, который виден с палубы. Но он отклоняет это предложение.

Вместо этого он сидит у себя в маленькой столовой и ковыряет обед – за столом, рассчитанным на восемь персон, на средней палубе.

Он чувствует себя самозванцем в мире живых, по-прежнему в той же одежде, в какой он заснул, и так же пахнет многодневным, застоялым парфюмом «Картье паша».

Когда он проснулся этим утром, из окон просачивался серый свет. Подняв голову, он какое-то время в недоумении смотрел на него. Затем пришло понимание. Еще один день.

Это нужно сделать ночью. Тогда никто не заметит, никто не попытается спасти его. Никто не заметит – просто утром обнаружат, что его нет в комнате, а кругом будет только непроницаемое море. И долгие, растворяющиеся в морской глади волны за кормой ^[66].

Он разменял седьмой десяток, отрастил живот. У него жесткое, симпатичное лицо. Волос почти не осталось. Черная шелковая рубашка с необыкновенно большим воротником. Белые кожаные туфли.

Море синее, точно кремень, холодное и безжалостное. Порывистый дождь налетает на высокие окна приватной столовой, а за беспокойными серыми водами на берегу лежит хорватский городок. Над ним нависают скалистые холмы, задевающие за облака.

Он откладывает вилку и вызывает Марка. Он спрашивает сигару, и Марк приносит ему коробку.

После этого Марк спрашивает, не желает ли он дижестива. Он качает головой.

– Тогда я могу быть свободен, сэр? – спрашивает Марк.

Марк родом из Сандерленда.

– Да. Спасибо.

Марк уходит с нагруженным подносом. Несколько минут спустя он так и не закурил сигару.

Он выходит на палубу и стоит там, глядя на морскую поверхность, которая движется в плавном, тяжелом ритме.

Плавном и тяжелом. Тяжелые формы ловят свет и снова теряют его в своем движении.

Тяжелые, тяжелее всего на свете.