Акулы из стали. Последний поход - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Овечкин cтр.№ 8

– Да как столько же? У него во-о-он какая бутылка, а у меня вот какая всего!

– Это потому, Дима, тебе кажется, – учил его Антоныч, – что в чужих руках всегда хуй толще!

Диме не очень везло с подчиненными – один из его мичманов был откровенным бездельником с помелом вместо языка, а второй – хроническим алкоголиком, которого Дима жалел, потому что двое детей, но которого всё-таки уволили после того, как он выбросил диван из окна пятого этажа, потому что в нём поселились марсиане. В общем-то, они ему и не мешали, но наотрез отказывались платить за проживание (ну марсиане, что с них взять?), чего и не выдержала в итоге справедливая мичманско-химическая душа. И даже после этого Дима продолжал его жалеть, хотя получил взамен нормального и избавился от части работы.

Дима был единственным человеком на корабле, который никогда не носил ПДА в море. Как ему это удавалось, я не знаю, стандартная его фраза «Я же химик, у меня встроенный» вряд ли помогла бы ему, так как за неношение ПДА жёстко драли всех без исключения и даже командир дивизии, выходя старшим на борту, всегда ходил с этой штуковиной. Но только не Дима. Представляете, какого обаяния был человек? Не представляете скорее всего. Но я вам подскажу – неизмеримого. У него всегда всё работало, всегда всё грузилось и выгружалось без ЧП и отрезанных пальцев, всегда всего хватало и даже было с избытком. Вот просто такой царь, а не начхим, создавалось впечатление.

Царь потому ещё, что у него были ключи от курилки, куда можно было втихаря сбегать покурить в базе, когда на улице сильный мороз или лень после сауны. Так-то, конечно, открытый огонь на подводной лодке категорически запрещён в любом виде, естественно, но если начхим в друзьях, то почему бы и нет? А ещё в курилке хранились кассеты с палладиевой шихтой в количестве нескольких десятков штук и ценой в один подержанный автомобиль каждая. Но ключи Дима оставлял не всем, конечно. Даже мне давал пару раз, от чего, не скрою, я очень гордился, потому что такая степень доверия, знаете ли, не так просто заслуживается.

Дима потом уехал учиться на свои химические классы и ушёл на повышение флагманским химиком дружественной дивизии в Гаджиево. Дима жив и здоров и, надеюсь, так же весел и обаятелен, каким и будет всегда в моей памяти.

Прозвище «дуст» для меня перестало носить какой-то некрасивый оттенок после знакомства с Димой. Потому что Дима был всем дустам дуст. Не слово, знаете ли, красит человека, а человек – слово. Что такое слово в отрыве от человека? Произвольный набор букв, случайно придуманный каким-то неизвестным науке человеком для обозначения какого-то объекта или события, а чаще всего для обмана другого человека. Поэтому, чтобы придать слову какой-то вес или окрас в собственных глазах, приложите его к знакомому вам человеку и потом уже окрашивайте. Как я, например, приложил слово «дуст» к Диме, и слово теперь это для меня почётное.

Но всё равно, хоть убейте меня, не понимаю, почему мужчины идут в гинекологи.

– Вот, Саша! – сказала Юля дрожащим от торжественности голосом и протянула Саше увесистый кирпич в целлофане. – Это тебе от нас с Костей подарок! Поздравляем!

Чмокнув Сашу в щёчку, Юля убежала в комнату к шумной ватаге гостей. У Саши сегодня был день рождения. К этому моменту он уже с благодарностью принял от друзей шесть пен для бритья, три лосьона после бритья и два бритвенных станка фирмы «Жиллет». У Саши, правда, не росли волосы на лице и он не брился, но эти детали мало кого волновали. Мало ли где он там побрить себя захочет, правильно? Причём одну из пен лично я даже знал в лицо – дарил её два месяца назад на Новый год Сергею и вот эти вот кривые шнурики на подвязках упаковки лично кучерявил ножницами.

– О! – подкинул Саша в руках увесистый кирпич. – Не пена же точно?

– Ну, или очень большая пена в квадратном флаконе! – Я на правах первого пришедшего товарища помогал Саше убирать верхнюю одежду и подарки в спальню, чтоб освободить их от посягательств большого чёрного ньюфаундленда Уксуса. Уксус был псом воспитанным и ничего такого с шубами и пуховиками не делал, конечно, но уж больно любил вить из них себе гнёзда, что не всеми гостями воспринималось с должной готовностью.

– Давай посмотрим, интересно же! – и Саша начал быстренько рвать упаковку подарка. – О! «Книга о вкусной и здоровой пище»! Судя по её размеру, в ней прямо и ингредиенты лежат! Та-а-ак, сейчас-сейчас! «Возьмите антрекот…» Ясно. «Возьмите свежую телячью вырезку…» Ясно. «Возьмите помидоры…» Ясно. «Возьмите чернослив и каре ягнёнка…» Ясно. «Возьмите рис басмати…» А что такое «рис басмати»? Короче, ясно. Эд! Хочешь книжку тебе подарю?

– Не-не-не! У меня дома уже есть четыре! На двух телевизор стоит, на одной диван и на одной – кактус умирает. Мне пятую деть некуда!

– Ну как хошь! Тогда на двадцать третье тебе её подарю! Пошли за стол!

С Сашей мы учились вместе и попали служить в одну флотилию, но в разные дивизии. Поэтому встречались не то чтобы очень часто, но контакт в виде совместных пьянок по поводам и без поддерживали регулярно. У Саши была одна удивительнейшая способность, а может, даже и талант: ему не было еще и тридцати лет, а он уже был трижды разведён. Но не это главное. Главное то, что все разводы у него проходили словно по книжке-методичке «Как быстро развестись с женой, не потеряв имущества и нервных клеток». То есть легко и непринуждённо, как балет в телевизоре. Жена просто подписывала документы, собирала вещи в чемодан, чмокала Сашу в щёчку и уезжала к маме. Или не к маме. Может, их Саша в сопках закапывал, искусно заметая следы, а всем говорил, что к маме. Посудите сами: ну какова вероятность того, что, разведясь три раза за шесть лет, ты по-прежнему останешься жизнерадостным оптимистом, у которого даже чайник, купленный ещё до первого брака, ни одна из трёх жён не забрала?

Стол ломился от разнообразной и, несомненно, сытной еды. Здесь были серые пайковые макароны с тушёнкой, котлеты из тушёнки, пельмени с тушёнкой, голубцы – вы и так уже поняли с чем. Царственно возлежала пицца из толстого дрожжевого теста, украшенная солёными огурцами, квашеной капустой и секретным соусом из майонеза и содержимого пакетиков от растворимой лапши. То есть по меркам девяносто шестого года это был очень богатый стол – на нём же был майонез! И десерт. Роль десерта в этой вакханалии вкуса и калорийности играл торт «Гробик» из батона, печенья и, опять же, пайковой сгущёнки. Если бы это меню увидел шеф-повар неважно какого, но дорогого ресторана, то он немедленно, я уверен, порвал бы свой диплом и постригся бы в монахи. А, ну там же был ещё и алкоголь в бутылках из-под дорогого алкоголя. На бутылки никто уже давно не вёлся, все знали, что там спирт, разбавленный водопроводной водой. Правда, Саша любил шикануть и добавить на литр ложку сахара и дольку лимона – никакого ощутимого послевкусия это не давало, но знатоки утверждали, что спирт после этих манипуляций становится «мягче» и пьётся, как нектар богов. Не знаю, спирт как спирт. Разливание его по красивым бутылкам начиналось как прикол, а потом переросло в традицию.