Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг - читать онлайн книгу. Автор: Уитни Филлипс cтр.№ 16

Сначала я ничего не могла понять – казалось, я пыталась читать сайт, написанный на чужом языке. Я понимала, что люди шутят, но не понимала, над чем они смеются. И все-таки было нечто интригующее в этом пространстве, что заставляло меня продолжать читать и ходить по ссылкам. И настало время, когда из хаоса и неразберихи передо мной предстала на удивление последовательная поведенческая и лингвистическая система. Более того, я начала понимать шутки троллей.

Это был решающий момент. Как утверждает специалист по фольклорному юмору Гершон Легман, шутки освещают культурную систему (и системы власти), из которой они возникают ^{64}. Иначе говоря, скажите мне, как вы шутите, и я скажу вам, в каком мире вы живете. Понимание этого обстоятельства, в частности, помогло при первом знакомстве с юмором троллей, особенно если учесть его оскорбительный и зачастую злобный характер. Согласно Легману, смех, который встречает концовку анекдотов того типа, что любят тролли, представляет «тревогу всех причастных из-за табу, которые сейчас нарушаются» ^{65}. Может, для некоторых троллей это утверждение и верно, но как проверить или даже спросить, что тролли на самом деле думают о своих непристойных, «неподходящих для работы» (а возможно, и для досуга) шутках?

Было ясно, однако, что тролли знают, что нарушают конкретные табу (и, что еще важнее, заинтересованы в нарушении). Ясна была и особая эстетика комического, которая отражалось в характерном жаргоне троллей, который фольклористы называют арго. Помимо фиксации на трансгрессии – выходе за пределы обыденного и дозволенного, для арго троллей, с которым мне довелось столкнуться, были характерны использование исковерканного, нарушающего все правила синтаксиса и смакование неправильного написания, неверный выбор слов и нелепое употребление анахронизмов. Например, вместо please – «пожалуйста» тролли говорили plox («плокс»); вместо «мастурбация» – fap («фап»); sauce заменяло source – «источник» и означало «Где ты нашел эту картинку?», а краткое inb4 an hero заменяло фразу «Похоже, ты хочешь сказать, чтобы я убил себя об стенку, но я уже подумал об этом так что не беспокойся». После констатации факта часто следовали бессмыслицы типа «Кто тогда телефон?», все события прошлого относились к прошлому четвергу и т. д.

Чем глубже я погружалась в мир троллей, тем яснее осознавала, что выходки, характерные для обитателей «Форчана» и его окрестностей, не были случайными актами агрессии. Наоборот, они совершались в ранее не существовавших, хотя и строго последовательных символических рамках. Повторяя сказанное Диком Хебдиджем о панках (его исследование британских панков в 1972 г. имело огромное значение для культурологии), можно было утверждать, что для троллей характерен в высшей степени последовательный и в высшей степени подрывной субкультурный стиль ^{66}. Подобно панкам, перенимавшим существующие культурные материалы (что особенно ярко проявлялось в их манере одеваться) с целью подорвать существующий экономический порядок, тролли перенимали существующий культурный материал (что особенно проявилось в лингвистическом стиле) с целью подорвать существующие моральные устои или как минимум поиграть с ними.

Кроме того, как мог бы сказать Хебдидж, пиши он о троллях, постоянное присвоение и переделывание троллями культурных артефактов, будь то фильмы или телешоу, сплетни о знаменитостях и все прочее, из чего можно было извлечь лулзы или эксплуатировать, помогло им укрепить общее понимание идентичности. Это зарождающееся «мы» троллинга давало, как было отмечено выше, ощущение производительности и притягательности, что привело к более глубокому осмыслению субкультуры, усилению субкультурной идентификации и постоянному росту рассадника субкультурного контента. Если бы я подошла к этому «мы» с более четким представлением о том, что ищу, я почти наверняка упустила бы важные детали. Это была бы моя система значения, а не их. К тому же я понятия не имела, что мне нужно искать (а во многих случаях – и что я находила), поэтому у меня был только один выход – органическое расширение контуров пространства. Несмотря на первоначальный страх, в ходе медленного, мучительного процесса выведения логических заключений я получила немало сведений об этосе и результатах деятельности сообщества троллей – сомневаюсь, что мне удалось бы собрать эту информацию, будь я самонадеянным чужаком.

Есть города, о которых говорят, что они персонажи второго плана в телешоу, романах и фильмах, для которых служат фоном – взять хотя бы Нью-Йорк «Сайнфелда» (Seinfeld), «Манхэттена» (Manhattan), «Американского психопата» (American Psycho) и «Студии 30» (30 Rock). Про онлайновые площадки можно сказать то же самое. В самом деле, далекие от того, чтобы быть пустыми, ценностно-нейтральными, площадки оказывают существенное влияние на то, как формируются сообщества и на что способны их члены в онлайне. При таком сложном взаимодействии я была вынуждена приспосабливать свои методы исследования не только к конкретной группе, изучаемой в данный момент, и не только к конкретной площадке, регулярно посещаемой членами этого сообщества, но и к взаимодействиям между сообществом, площадкой и поведением.

К примеру, было почти невозможно, не говоря о том, что неразумно, искать субъектов исследования на форчановской /b/-борде. Почти все постеры пишут анонимно, поэтому, даже если бы я ответила на пост какого-нибудь тролля и попросила дать интервью и даже если бы мне удалось вызвать его на разговор, я все равно никак не смогла бы проверить, тот ли тролль откликнулся, и узнать, не троллит ли он меня. А на практике не было более легкого способа подвергнуться реальному троллингу, чем раскрыть свое имя и другую личную информацию на /b/-борде. Поскольку я не смогла бы получить нужную информацию в достаточном количестве и поскольку, представься я исследователем, меня бы жестоко затроллили (а при всем желании разобраться в закулисье мне не хотелось самой стать мишенью), я решила сосредоточиться на том аспекте метода «включенное наблюдение», который назывался наблюдением.

В «Фейсбуке» установить прочный контакт с участниками проекта было не просто возможно, но необходимо – чтобы изучить поведение троллей, я в буквальном смысле должна была с ними подружиться – «зафрендить» их. В итоге (анти)социальная сеть, в которую я сумела внедриться, оказалась весьма устойчивой, а порой даже профессионально солидарной средой исследования. Хотя я намеренно не собирала личную информацию о троллях, с которыми работала, и потому не могла сказать, что «знала» их хорошо (в следующем разделе я расскажу, чем был обусловлен такой подход), я все же довольно хорошо узнала их стили троллинга, онлайновые личности, а часто и голоса, потому что в этой группе тролли предпочитали общаться в голосовом чате «Скайпа». Заметим, что на «Форчане» я бы не собрала таких исследовательских данных. А главное – я могла напрямую задавать «своим» троллям вопросы, инициировать длительные беседы, назначать встречи в «Скайпе» и иногда даже показывать своим троллям наброски глав (а они, доложу я вам, были взыскательными читателями).