Зрелость - читать онлайн книгу. Автор: Симона де Бовуар cтр.№ 35

Страница

Между тем, как только под угрозой оказывался социальный порядок, мы тут же угадывали обман. В общих чертах трагедия сестер Папен сразу же стала нам понятна. В Руане, так же как в Мане, а может быть, даже и среди матерей моих учениц, наверняка были такие женщины, которые удерживают из жалованья своей прислуги стоимость разбитой тарелки, которые надевают белые перчатки, дабы обнаружить на мебели частицы невытертой пыли; на наш взгляд, они вполне заслуживали смерти. Со своими белоснежными воротничками и аккуратно уложенными волосами, какими благонравными казались Кристина и Леа на старых фотографиях, публиковавшихся некоторыми газетами! Как превратились они в тех диких фурий, которые не постеснялись вынести на суд общества снимки, сделанные после драмы? Следовало возложить ответственность на сиротский приют, где они провели детство, их рабское состояние, всю ту ужасную систему по формированию безумцев, убийц, чудовищ, которую организовали благовоспитанные люди. Ужас этой дробильной машины мог быть по всей справедливости изобличен лишь назидательным кошмаром: две сестры стали орудиями и жертвами судебной системы. Из газет мы узнали, что они искренне любили друг друга, и мы воображали себе их ночи ласк и ненависти в уединенной мансарде. Однако, прочитав материалы следствия, мы были сбиты с толку; старшая бесспорно страдала паранойей, а младшая разделяла ее психоз. Мы, следовательно, были не правы, усматривая в их бесчинствах необузданный порыв свободы; они наносили удары почти вслепую, преодолевая смутные страхи; мы отказывались этому верить и втайне продолжали восхищаться ими. Это не помешало нам возмущаться, когда психиатры объявили, что они в здравом уме. 13 сентября 1933 года в газете «Детектив» мы увидели лица богатых фермеров, признанных коммерсантов, уверенных в своей морали и здоровье, которым надлежало решить участь «бешеных овец»; старшую они приговорили к смерти; через два дня после решения присяжных заседателей на нее пришлось надеть смирительную рубашку, и она пожизненно была помещена в дом для умалишенных. Мы смирились с очевидностью. Если болезнь Кристины заставила немного потускнеть ее преступление, то негодование присяжных от этого только возросло. Аналогичный приговор отправил на гильотину Горгулова, который, по всеобщему мнению, был буйно помешанный; его наверняка пощадили бы, убей он простого смертного. Мы с удовольствием отмечали, что наше общество было не более просвещенным, чем те, которые оно именует «примитивными»; если бы между преступлением и преступником оно установило причинную связь, то пришло бы к заключению об отсутствии ответственности Горгулова и сестер Папен; на деле же оно установило связь «сопричастности» между убийством и его объектом: за убитого президента республики, за двух растерзанных состоятельных горожанок априори и в любом случае требовалось кровавое искупление; убийцу не судили: он служил козлом отпущения. Сартр вел тщательный учет дологическим мыслям, которыми изобилует наш цивилизованный мир. Если он отвергал рационализм инженеров, то во имя более правильной формы внятности; но, наслаивая пережиток магического мышления на логику и математику, общество всего лишь демонстрировало свое презрение к истине.

По сравнению с резней в Мане большинство других преступлений казались незначительными. Вместе со всеми мы обсуждали живописные злодеяния Гиацинта Данса, «мудреца из Буле», который в своем «жилище отшельника», обращенном в «музей ужасов», предавался странным оргиям, прежде чем оставить там труп своей любовницы и ее матери, а затем пойти и убить одного из бывших своих преподавателей. Убийство неизвестным моряком Оскара Дюфрена было вполне обычным преступлением с целью ограбления. Наш интерес пробудился, когда восемнадцатилетнюю девушку, Виолетту Нозьер, изобличили в отравлении своего отца. Как раз в это время шел процесс сестер Папен, и нашелся судебный хроникер, который сопоставил оба дела: он требовал беспощадной суровости по отношению ко «всей этой сбившейся с пути молодежи». С самого начала расследования «отцеубийца» тоже показалась нам скорее жертвой, чем виновной. Поведение ее матери, кричавшей ей: «Убей себя, Виолетта!» и предъявившей гражданский иск, несколько сбило с толку общественное мнение. Однако все свидетели, заслушанные следствием, и вся пресса постарались скрыть истину; обвинениям, выдвинутым девушкой и подтвержденным многочисленными косвенными доказательствами, противопоставили священное звание Отца.

Читая газеты, беседуя с друзьями, мы сразу проявляли интерес, если нам сообщали о попытках, направленных на лучшее познание людей и на защиту свобод. Доктор Хиршвельд только что основал в Берлине Институт сексологии; он потребовал, чтобы уважение прав индивида расширили, признав законными определенные извращения; он добился того, что немецкий закон не считал большие аномалии правонарушениями. В сентябре, незадолго до начала учебного года, в Брно собрался «Международный конгресс за сексуальную реформу»; там изучали проблемы управляемого зачатия, добровольной стерилизации и евгеники в общем. Мы одобряли эти усилия, направленные на избавление человека от социального конформизма и освобождение его от власти природы, с тем чтобы предоставить ему власть над собственным телом: рождение потомства, в частности, не должно было приниматься как должное, но стать осознанно добровольным актом. Что касается другого круга идей, то мы встали на сторону учителя из Сен-Поль-де-Ванса, Френе, который изобрел новые методы воспитания: не навязывая своим ученикам слепое повиновение, он полагался на их дружбу и инициативу; от семилетних учеников он добивался текстов, по живости и оригинальности не уступавших рисункам детей этого возраста, когда уважают и признают их вдохновение; он публиковал их в маленьком журнале «Ла Жерб». Духовенство настроило против него часть населения, которое забросало школу камнями, но он держался хорошо. Успех Френе отвечал нашему самому горячему убеждению: свобода — неистощимый источник изобретательности, и каждый раз, когда способствуют ее взлету, она обогащает мир.

Мы не считали, что технический прогресс помогает такому освобождению; американские экономисты предсказывали, что вскоре Землей будут управлять техники: только что было изобретено слово «технократия». Передавались первые фототелеграммы. Вот-вот должно было осуществиться «видение на расстоянии». Профессор Пиккар и его соратники умножали полеты в стратосферу. Мермоз, Кодос и Росси, Амелия Эрхарт били рекорд за рекордом: нас трогал некий авантюризм в их подвигах. Но все механические новшества, которыми восхищалась пресса, оставляли нас равнодушными. На наш взгляд, существовал только один способ устранить ущемление свободы: сокрушить правящий класс. Его лживость, его глупость, его ханжество и мнимые добродетели я выносила с еще большим трудом, чем в двадцать лет. Как-то вечером в Руане я шла на концерт; когда я увидела вокруг себя богатую публику, которая готовилась насладиться своей порцией красоты, меня охватило отчаяние. Как их было много, как они были сильны! Удастся ли когда-нибудь с ними справиться? Сколько еще времени позволят им думать, что они воплощают высочайшие человеческие ценности, и разрешат воспитывать их детей по их образу и подобию? Некоторые из моих учениц были мне симпатичны, и мое сердце сжималось, стоило только представить себе, что, закончив лицей, они вернутся в столь замкнутый, столь тусклый мир, наподобие того, где я задыхалась, будучи в их возрасте.

Страница