Чапаев - читать онлайн книгу. Автор: Павел Аптекарь cтр.№ 34

7 февраля в город прибыл Фрунзе и сразу же столкнулся со своенравием чапаевских питомцев. Когда он приехал в Уральск, красноармейцы полевого караула не отрапортовали командарму и не вызвали караульного начальника. Они лишь ознакомились с мандатами и пропустили Фрунзе и его спутников.

Когда Фрунзе назначил смотр бригады, успевшие приодеться за счет захваченных в Уральске запасов мануфактуры и обуви красноармейцы лениво потянулись на центральную площадь, а один из командиров батальонов увел своих бойцов обратно: дескать, нечего морозиться. Говорили, будто Плясунков обиделся, что его обязали рапортовать о построении начальнику Николаевской дивизии Анатолию Дементьеву, который в боях за город непосредственного участия не принимал.

Фрунзе возмутился: «Состояние бригады считаю безобразным. Это толпа, а не войско! Ответственность за это несете вы. Объявляю строгий выговор всем командирам и комиссарам». Наутро командарм получил бумагу с нарочным: «Предлагаю вам прибыть в 6 часов вечера на собрание командиров и комиссаров для объяснения по поводу ваших выговоров нам за парад. Комбриг Плясунков». Фрунзе приехал с адъютантом, без оружия и охраны. При его появлении командиры и комиссары Плясункова не встали, демонстративно игнорируя «выскочку» командарма и воинскую субординацию.

Не присаживаясь, не здороваясь, Фрунзе проронил: «Я присутствую здесь не как командующий армией, а как член партии. Командующий армией не может быть на таком собрании. Как член партии, пославшей меня на работу в армию, я заявляю вам: ваше собрание и вызов являются преступными. Вы хотели меня запугать? Царское правительство дважды приговаривало меня к виселице. Я пришел к вам без оружия. Подтверждаю все свои выговоры и замечания, сделанные на параде, и заявляю вам: если вновь отмечу случаи нарушения дисциплины, буду карать беспощадно, вплоть до расстрела. Нарушая дисциплину, вы разрушаете армию. Советская власть этого не допустит!» Фрунзе без окриков и резкостей обуздал чапаевских орлов: когда он выходил из штаба, провожать его вышли уже все командиры штаба и полков.

Как отмечали современники, красным командирам импонировали личная храбрость Фрунзе, его спокойное поведение под огнем противника. Впрочем, от отчаянно смелых, но недисциплинированных и до крайности не доверявших «штабным» степных «красных орлов» его отличали внимательное отношение к «царским» генералам и офицерам и стремление к военному самообразованию. По свидетельству его начальника штаба Федора Новицкого, «Фрунзе обладал способностью быстро разбираться в самых сложных и новых для него вопросах, отделять в них существенное от второстепенного и затем распределять работу между исполнителями сообразно со способностями каждого. Он умел и подбирать людей, как бы чутьем угадывая, кто на что способен…»

Фрунзе, как и Чапаев, был военным самородком, только более высокого образования и кругозора. Он высоко ценил нашего героя как прирожденного лидера и искусного командира, хорошо понимал его мятежную душу и стремился убедить в этом своих соратников: старых офицеров и политических комиссаров, которые относились к начдиву с изрядным опасением.

Один из них, начальник штаба 4-й армии, бывший генерал Федор Новицкий писал:

«Михаил Васильевич очень интересовался Чапаевым. Нужно признаться, были и неблагоприятные слухи об этом человеке, ставшем ныне легендарным героем… Однажды в конце февраля 1919 года дежурный доложил командарму о прибытии Чапаева. Михаил Васильевич предполагал, что он сейчас увидит партизана с разухабистыми манерами. Однако в кабинет медленно и очень почтительно вошел человек лет тридцати, среднего роста, худощавый, гладко выбритый и с аккуратной прической. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель из добротного материала, серая мерлушковая папаха с золотым позументом поверху, щегольские оленьи сапоги-бурки мехом наружу. На нем была кавказского образца шашка, богато отделанная серебром, и аккуратно пригнанный сбоку пистолет “Маузер”. Сел Чапаев очень деликатно, голос у него оказался тихий, а ответы весьма почтительные. Узнав, что Чапаев порвал с Академией и желает нести боевую службу и именно в 4-й армии, Михаил Васильевич сразу предложил ему должность начальника Александров-Гайской группы… Фрунзе чувствовал, что Чапаеву по складу его характера должна показаться заманчивой столь самостоятельная инициативная роль. И действительно, Чапаев выразил согласие принять Александров-Гайский отряд и обещал сделать все в точности и в срок. После ухода Чапаева Михаил Васильевич сказал мне, что окончательно разуверился во всех поклепах, которые возводились на Чапаева, почувствовал к этому человеку большое доверие, готов, и впредь поручать ему самые ответственные задания».

Слова известного военного специалиста весьма любопытны: они развенчивают миф о Чапаеве-«громовержце» и штабном ненавистнике. Получается, что он прекрасно понимает, где и как себя следует вести: он «громит» высшее командование среди своих соратников, недовольных скверным снабжением и не всегда понятными распоряжениями штабов. Однако когда Чапаев оказывается наедине с командармом и его начальником штаба, он подчеркнуто сдержан и дисциплинирован, соблюдает воинскую субординацию. Возможно, причина в личном обаянии Фрунзе, о котором упоминают многие его соратники. Но есть и другая причина: Чапаев понимал, что Красная армия изменилась, дисциплина укрепилась и столкновения с командованием, подобные обмену инвективами с военным советом 4-й армии осенью 1918 года, могут обойтись дорого — вплоть до отстранения и ареста. Вероятно также, что Чапаев в глубине души чувствовал себя виноватым в нарушении дисциплины: он самовольно покинул академию и в течение долгого времени не являлся на передовую.

Показательно также, что наш герой не так простонароден, как может показаться в первый момент знакомства и как его описал затем Фурманов. Он стремится выделиться, внешние, демонстративно яркие атрибуты выгодно отличают его от массы красноармейцев и командиров младшего ранга. Вероятно, впрочем, что Чапаев хотел произвести благоприятное впечатление на командарма и его начальника штаба. Его внешний вид свидетельствует: перед вами красный командир и честный солдат, а не атаман красной степной вольницы.

В начале марта Чапаев выезжает наконец на передовую — командиром Александрово-Гайской группы, в составе бригады 25-й (бывшей Самарской) дивизии и ряда отдельных частей. «Командарм приказал т. Чапаеву вступить в командование 1 бригадой Александрово-Гайской дивизии, оставаясь в то же время командующим всей Александрово-Гайской группой… т. Андросову, сдав бригаду, оставаться в распоряжении Чапаева. 4 марта 1919 г.», — объяснял ситуацию бывшему комбригу Андросову исполнявший должность начальника штаба, бывший подполковник Генштаба Владимир Лазаревич. Комиссаром группы был назначен Дмитрий Фурманов.

Вскоре командир и комиссар встретились. Фурманов описал знакомство кратко: «Рано утром, часов в пять-шесть, кто-то твердо постучал Федору в дверь. Отворил — стоит незнакомый человек. Здравствуйте. Я — Чапаев!» Лаконичность автора понятна: появление Чапаева оказалось для него неожиданным и оттого не слишком приятным.

Жена Фурманова описала встречу подробнее: «На рассвете — стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, настежь открывается дверь и вваливается целая ватага крепких, рослых, краснощеких людей. Среди них человек невысокого роста. Вошел, сбросил бурку, остался во френче защитного цвета, в оленьих сапогах. Здравствуйте. Я — Чапаев. Я осталась лежать в кровати, а Фурманов вскочил, кое-как натянул на себя одежду. Я же из-под одеяла наблюдала за Чапаевым. Быстрые движения, походка немного лисья, быстрый взгляд.