Плевицкая - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 85

Парижский резидент — Центру 19 октября 1930 года:

«С „Ивановым“ работа пока не очень-то клеится. Поль мне говорит, что с более противным источником ему в жизни не приходилось иметь дела. При всей его мягкости в обращении и разговорах от него так и пышет звериной ненавистью к нам. Его положение и его возможности вам хорошо известны, поэтому я о них писать не буду.

Линия, которую Поль взял в отношении него с первого же момента, соответствовала вашим указаниям. Каких-либо других материалов по линии Торгпрома Поль от него отказывается брать и применяет в отношении него испытанный метод нажима — деньги. Почти каждое свидание кончается просьбой — дать сто франков, и Поль так ему и платит — от случая к случаю по сто франков.

Однако в положение с „Ивановым“ очевидно в ближайший же месяц-полтора придется внести ясность. Дело в том, что у Поля создается впечатление, что две фамилии, которые он в свое время нам дал, являлись единственными, которые он знал, и что при теперешнем его положении в Торгпроме (формально — довольно приличном, а фактически — нулевом) он навряд ли разрешит нам вопросы освещения вредительства.

Если ближайшие полтора месяца не дадут чего-либо нового, его или придется попробовать на вербовочной работе, на что он навряд ли пойдет, или же оставить для выполнения целого ряда заданий второстепенного характера по линии Торгпрома и всей этой среды, или же ликвидировать».

Центр предложил «нажать» на агента:

«„Иванов“ регулярно увиливает от дачи нам вредительских материалов. В „дружеском разговоре“ укажите ему, что благодаря его прошлой работе нами были в свое время открыты большие вредительские дела. Дайте ему таким образом понять, что мы его держим в руках и что нас крайне удивляет то, что он сейчас молчит.

Вопрос о ликвидации, как вы об этом пишете, не стоит и на сегодняшний день стоять не должен. Нужно добиться от него работы для нас».

Третьяков носил связному документы Торгпрома. В том числе передал свою переписку с оставшимися в Советской России бывшими промышленниками Александром Александровичем Нольде, который после революции руководил «Льнотрестом», и Константином Васильевичем Суздальцевым.

Резидентура доложила Центру: «Пока что единственным светлым оазисом является данная им переписка Суздальцева и Нольде. Пожалуй, давать ему задание еще несколько преждевременно. Ведь что мы о нем знаем? С одной стороны, всё его прошлое активнейшего и виднейшего белогвардейца, который далеко не располагает к доверию, с другой, оброненное вами вскользь в одном из ваших писем замечание о том, что он может быть провокатор».

Но в Москве высоко оценили полученную от Третьякова переписку, потому что старые друзья Третьякова были зачислены во вредители и арестованы.

Центр — парижской резидентуре:

«Что же касается личного архива „Иванова“, то, как вы видите, он из этого архива дал весьма ценные письма. В них имеется именно то, что нам нужно, имена и связи шпионов и вредителей, находящихся на нашей территории. Если „Иванов“ приносит этих людей нам в жертву, а он отдает себе в этом отчет, будет ли он дальше давать нам „чепуху“.

Мы считаем полезным возобновление переписки „Иванова“ с его московскими приятелями. Мы рассчитываем, что москвичи в своих письмах сообщат „Иванову“ о своих перспективах в настоящее время, о размахе своей работы и назовут кое-кого, кто может быть нам еще неизвестен».

От Третьякова требовали назвать имена и адреса засевших в советской промышленности «вредителей», а он уверял, что ему ничего не известно. Связной доложил в Центр:

«Если, как вы мне телеграфно сообщили, Нольде является активным вредителем, а Суздальцев, судя по его переписке, тоже недалек от этого, то, пожалуй, можно было бы дать „Иванову“ указание восстановить связь с этими лицами.

Я щупал предварительно почву у „Иванова“. Он абсолютно уверен, что на первый его зов и Суздальцев, и Нольде откликнутся немедленно и охотно вступят с ним в связь. В результате этого можно будет выявить либо всю организацию, либо отдельных вредителей. В дальнейшем разработка может превратиться в очень интересную „легенду“, в которую можно будет втянуть целый ряд заграничных промышленников, своими собственными путями связывающихся с отдельными вредителями в СССР.

Учтите, что в этих кругах „Иванов“ пользуется абсолютным доверием и авторитетом и его возврат к активной политической деятельности ни в ком не вызовет подозрений. Разработка может далеко выйти за пределы Нольде и его группы и охватит целый ряд других вредительских организаций. Если ваше принципиальное отношение к этому делу положительное, то следующей почтой смогу представить более подробно свои соображения по этому вопросу».

Идея Москве понравилась. Но работавший с Третьяковым сотрудник быстро терял к нему интерес.

В Центр ушло весьма раздраженное послание:

«Это активность не „Иванова“. Он по этому вопросу ничего не предлагал, а письмам Суздальцева и Нольде большого значения не придал. Связи с ними не имеет давно и не знает, где они и что с ними. Предложение это исходит от нас. Мы видим два варианта восстановления „Ивановым“ связи с Суздальцевым и Нольде, а через них и с другими вредителями.

Между прочим, по ряду тактических соображений я в последнее время демонстрирую недовольство им и даже заявил ему, что вынужден буду уменьшить ему жалованье вдвое. За январь я выдал ему только 100 американских долларов (вдвое меньше). Думаю, что остальные 100 он с меня всё же высосет, но этот прижим, по моим расчетам, должен его подстегнуть.

Вот со всей возможной подробностью об „Иванове“. А теперь решайте, продолжать ли его разработку или бросить его. Основным вопросом, который следует решить или который я бы хотел решить совместно с вами, это стоит ли тратить на это дело 200 американских долларов в месяц. Откровенно говоря, денег мне очень жалко, хотелось бы иметь за них уже сейчас ценные сведения, интересные документы и т. д.».

История так называемой Промпартии — одна из самых громких в начале 1930-х годов.

Одиннадцатого ноября 1930 года в московских газетах было опубликовано обширное обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации «Союз инженерных организаций» («Промышленная партия»). Самый известный из обвиняемых — профессор Леонтий Константинович Рамзин, директор Теплотехнического института, участник ленинского плана ГОЭЛРО, электрификации всей страны.

Обвинения были предъявлены не мнимым «вредителям» в какой-то одной отрасли, а старым специалистам, высококвалифицированным инженерам, которые не разделяли авантюрных идей малограмотных советских руководителей, технократам, критиковавшим пятилетний план. Лучших инженеров страны обвинили в подрыве советской экономики, сотрудничестве с иностранными разведками и подготовке военной интервенции в Советскую Россию.

Это была хорошо спланированная акция. Она должна была показать стране, что повсюду действуют вредители, они-то и не дают восстановить промышленность и вообще наладить жизнь. А вредители — бывшие капиталисты, белые офицеры, старые специалисты. Некоторые из них — агенты империалистических разведок.