Когда погаснет лампада - читать онлайн книгу. Автор: Цви Прейгерзон cтр.№ 80

Никто не поддерживает ее. Опасны нынче такие слова. Мало кому тут нравятся немцы, но зачем говорить об этом вслух?

Ксения Мазурок возвращается домой, где сидит этот рыжий еврей, Хаим-Яков Фейгин, где валяется в постели его жена Песя, а под ногами болтается девчонка Тамара. Ксения подходит к матери, и они начинают перешептываться.

Трудно человеку быть добрым долгое время. И вот начинается давно уже назревшая беседа между Ульяной Мазурок и Хаимом-Яковом.

— Ефим Айзекович, я советую вам вернуться домой. Я слышала, что немцы не трогают евреев. Наоборот, грабят украинцев.

— Но старуха моя больна, Ульяша. Куда же я пойду сейчас?

Но Ульяна не дает волю жалости. Хватит! Да, она проработала несколько лет на винном заводике. Да, Ефим Айзекович хорошо знает свое дело и всегда был добр к работникам. Но ведь договор был таков, что Фейгины погостят здесь всего несколько дней. К тому же говорят, что все, кто укрывает евреев, будут расстреляны.

Нет-нет, она очень извиняется, но дальше так продолжаться не может.

— Ефим Айзекович, если вы не уйдете сами, то придется уйти нам, хозяевам!

Вот ведь горе! Хаим-Яков не знает, что делать, лицо его мрачно и сосредоточенно. Он посылает Тамару к Шапиро за советом. Шапиро немедленно приходит — он давно уже не страшится свободно разгуливать по улицам Заяра.

Странный еврей! Он входит в дом в сопровождении всех своих стонов и болячек, садится возле Песиной постели. Сначала говорят о ее здоровье. Температура спала, но болезнь продолжает мучить старую женщину. Она исхудала, черты лица обострились и пожелтели. Затем мужчины отходят в сторонку, и Хаим-Яков рассказывает о своем разговоре с Мазурок.

— Надо возвращаться домой! — решительно говорит Шапиро.

Его аргументы просты и логичны. Немцы захватили не только центр Гадяча, но и Заяр. Дни первой паники и неразберихи прошли. Бомбежек больше не будет, жизнь вошла в нормальное русло. Правда, новый бургомистр Карпенко, этот злобный пес, набирает сейчас полицаев из отбросов общества, из тех, кто всегда ненавидел евреев. Кроме того, ожидается приезд офицера, который станет начальником местного отделения гестапо. Тогда-то и могут начаться главные беды. Но в том, что касается полиции и гестапо, нет разницы между центром и пригородом. Значит, можно возвращаться домой, особенно если на этом настаивают хозяева. Только потеплее оденьте Песю, чтобы не простудилась еще больше…

Ушел Шапиро. Реденькая бороденка задрана вверх, слабые ноги месят уличную грязь. Ходит старик из дома в дом, и вот ведь чудо: никто его не трогает!

Новое несчастье! Возчик Мордехай — первая жертва полицейского произвола. Сам он, слава Богу, уцелел, но его «ребятки», Павлик и Рыжий, конфискованы вместе с телегой, окончательно и безвозвратно.

Узнав, что Гинцбурги переехали неведомо куда, исполнился бургомистр Карпенко черной злобы. А тут еще кто-то открыл ему, что перевез их Мордехай на своей телеге. Возчик был известным человеком в Гадяче, знал его Карпенко. И вот заявились во двор к Мордехаю два полицая с приказом доставить к бургомистру его самого, а также телегу с лошадьми. Комендатура размещалась в центре города, в бывшем здании райсобеса, недалеко от гостиницы и напротив городского сада. Странное это зрелище — возчик Мордехай в комендатуре, в кабинете бургомистра Карпенко. Вот стоит он пред начальственным взором в своей старой накидке, с тревогой, запрятанной глубоко в сердце.

— Ну, старый пес, прощайся со своими лошаденками, — говорит Карпенко. — Сегодня ты видел их в последний раз. Конфискация.

Бургомистр сидит в кресле. Есть что-то неестественное в его напряженной прямой спине. Чертов горбун смотрит на Мордехая, Мордехай — на горбуна.

— Как же так, пане бургомистр? Лошади — все мое имущество. Куда пойду теперь?

— Куда ты перевез Гинцбурга? — спрашивает Карпенко скрипучим голосом.

Мордехай молчит, молчит и размышляет.

— Куда ты перевез Гинцбурга?

Снова скрещиваются два взгляда. Угроза и страх вползают в комнату и остаются в ней.

— Не помню, — отвечает Мордехай.

Карпенко звонит в колокольчик. Входит полицай, в руке у него плетка.

— А ну-ка, всыпь ему пяток горячих! — приказывает Карпенко.

Полицай поднимает плеть и начинает хлестать старика по голове и по спине.

— Куда ты перевез Гинцбурга?

Как сквозь туман доносятся до Мордехая слова Карпенко. Он молчит.

— Еще пяток!

Снова хлещет плеть по стариковской спине. Темнеет в глазах у Мордехая, он падает на пол.

Через какое-то время он приходит в себя на улице. Лицо все в крови; возчик зажимает рану платком, пытается остановить кровотечение. Кое-как добирается он домой, к жене Басе, которая помогает мужу умыться и укладывает его в постель.

В самом деле, добрался Мордехай до дому, но пешком, без лошадей, без упряжи и без телеги, гол как сокол. Вот лежит он, израненный и избитый, на своей кровати, слушает, как вздыхает Бася, как ходит она на цыпочках из комнаты в комнату.

Пришлось испить свою чашу страданий и Соломону с Вениамином. В тот день, когда они вместе с Адамчуком выехали из Гадяча в направлении Ахтырки, вокруг царила полнейшая неразбериха. По дороге они видели множество беженцев, телег, машин, отставших солдат. Проехав Великопавловку, машина повернула в сторону Зенькова. В деревне им говорили, что городок находится в руках немцев, но Соломон решил не верить слухам. И, как выяснилось, зря!

Вот они едут по дороге на Зеньков. Соломон сидит в кабине вместе с Адамчуком, Вениамин трясется в кузове. Вдруг они видят перед собой группу мотоциклистов. Немцы! Выстрелы раскалывают воздух. На горизонте — вражеская автоколонна, грузовики с солдатами. К счастью, сбоку обнаруживается проселок, уходящий в лесную чащу.

— Адамчук, сворачивай! — кричит Соломон. — Быстро! Быстро!

Грузовик сворачивает так резко, что Вениамин едва не выпадает из кузова.

— Жми, Адамчук! — кричит Соломон. — Давай, быстрее!

И Адамчук жмет. Шестьдесят километров в час. На кочковатом проселке при такой скорости либо развалится машина, либо вытрясет душу из ездоков.

— Хальт! Хальт! — сзади крики и выстрелы.

Несколько мотоциклистов сворачивают в лес, в погоню. Но что это с Адамчуком? Почему он останавливает машину?

— Хальт! — слышится сзади.

Соломон открывает дверцу кабины и выскакивает наружу.

— Вениамин, Адамчук, за мной!

Мотоциклисты уже почти рядом.

— Хенде хох! Хальт!

Вениамин хватает скатку, спрыгивает на землю и бежит, петляя между соснами. Где Соломон? Лейтенант Соломон Фейгин стоит за сосной и целится в мотоциклистов из своего пистолета. Вениамин безоружен, поэтому продолжает свой бег по склону среди сосен, кустов и усыпанных шишками лужаек. Дальше, дальше, еще и еще! Крики и выстрелы затихают, какое-то время слышен лишь отдаленный рокот автомобильных моторов, потом пропадает и он. Тишь, лес, полумрак. Равнодушная трель одинокой птицы. Теперь можно остановиться, отдохнуть, перевести дух. Вениамин расстилает шинель у подножия сосны и ложится. Сердце еще колотится у самого горла, дыхание прерывисто, спина мокра от пота. Только теперь он осознает, что остался один. Надо попробовать найти Соломона и Адамчука.