Записки неримского папы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Батлук cтр.№ 21

Пока я корчился от боли, пришла бабушка. Артем немедленно начал рассказывать ей, какой он плохой, и в подтверждение своих слов снова нанес мне точный удар. Я как раз к этому моменту оклемался и убрал от распухшей голени руки.

В тот день к нам в гости, помимо бабушки, также собиралась зайти тетя Артема. Хорошо, что у нее не получилось.

Иначе я бы остался одноногим.

Это лишний раз доказывает мой любимый тезис о том, что малыши – единственные не лукавые души в мире.

Карапузы не способны на актерство. Они живут наизнанку.

10 лет она была со мной: стройная, белоснежная, безотказная – крышка от унитаза. Плод гения немецких мастеров, триумф редких пород дерева. Она скрывала от глаз весь ужас этого мира. Да, не всем дано постигать бездны художника Серова, вот такая у меня приземленная эстетика.

И вот ее не стало. Пять минут – столько понадобилось Артему, чтобы моя крышечка с грохотом оторвалась от стульчака. Веселая детская игра «жахнем крышкой от унитаза так, чтобы крысы в подвале повесились» – и две металлические скобы, сделанные немцами на века, лопнули в пяти местах.

10 лет и 5 минут – вот так же пала Римская империя.

Хороший мальчик Артем – такой маленький Илюша Муромец.

Надо с ним осторожнее.

Например, он порой от эмоций хлопает меня по ляжке. А вдруг однажды хлопнет меня сынок со всей своей молодецкой удали, и, глядь, вот уже бежит малыш к маме с оторванной папкиной ногой.

Маленькие детки не умеют справляться со своей любовью.

Она хлещет из них в разные стороны, как вода из шланга, который они не могут удержать.

Когда у Артема случается приступ любви ко мне, сынок пытается выцарапать мне глаза. Так она у него выражается, эта любовь. От чувств-с, что называется.

Однажды малыш как-то особенно заметно расцарапал мне лицо.

Я сначала расстроился, а потом, напротив, воодушевился.

Ведь царапины можно выдать за последствия страстной ночи. Лучше всего, конечно, за последствия страстной ночи выдавать царапины на спине, но с голой, да еще и расцарапанной спиной в общественных местах неловко показываться.

А с лицом – вполне. Главное – доиграть для окружающих все остальное: смущение, загадочность, намек.

Я пришел на работу очень загадочный. И сразу встретил в лифте знакомую девушку, эффектную и яркую. Перед такой похвастаться последствиями страстной ночи на лице было сплошным удовольствием. Я начал доигрывать: смущаться, отворачиваться, отводить взгляд.

И вот она обратила внимание.

«Ой, а что это у тебя на лице, – спросила девушка, – кошка расцарапала?»

Добавить к списку моих капитальных недоделок: я выгляжу как человек, которого может расцарапать только животное.

Сидел я как-то в очереди в поликлинике сдавать кровь.

Рядом со мной расположился довольно древний дедулька, со спутанными волосами и сознанием.

Он без остановки комментировал происходящее. Одет старичок был тоже соответствующе – во все цветастое, как попугай. «Ишь, пошла – толстая, ишь, худая, ишь, старая, ишь, молодая». Некоторые старички – как беспокойные маятники: никак не могут прийти в равновесие.

И тут на горизонте появляется нечто. Молодой человек, так скажем, если это вообще был человек. Потому что, судя по виду, очередной посетитель мог вполне оказаться вампиром. Настолько он был бледен и черноглаз. Юноша занял нашу очередь сдавать кровь. Хотя возникали определенные сомнения, а осталось ли в нем чего сдавать. Возможно, целью его визита была как раз обратная процедура – отхлебнуть из пробирок.

Вдобавок к готической внешности юный Дракула представлял собой икону стиля. Он был чудовищно моден. На нем, среди прочего, выделялись специфические штанишки шароварчиками с пожеванной мошной, свисающей между ног.

У дедульки рядом со мной аж крылья выросли, и вторая молодость пришла. Я схватился за голову в предвкушении. Дед еще молчал, а парня было уже жалко.

«Ишь, – знакомо прошипел старичок, – какие галифе».

Готствующий Дракула не расслышал реплики.

«Где лошадь-то потерял, буденовец?» – крикнул дед так, что на этот раз услышала вся поликлиника.

Все вокруг начали ржать, как та потерянная буденовцем лошадь, а Дракула мгновенно покраснел. Из чего я заключил, что кровь в нем еще осталась, и на анализы хватит.

Пока все вокруг хохотали, я загрустил.

Я подумал об Артеме.

Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы сынок никогда не подружился с модой так близко, как этот юный гот. Чтобы он всю жизнь прожил как я – тюфяком в безразмерном. Чтобы угги на босу ногу обошли его стороной.

Отцовская боль перехлестывает через границы мироздания. На отцовскую боль откликаются звезды. Когда я вернулся в тот день домой, Вселенная ответила на мой молчаливый вопль.

Артем вышел встречать меня в майке задом наперед, заправленной в памперс. На ногах у сына были разные носки.

«Тема сегодня сам одевался», – гордо сообщила жена.

Не Симачев, мягко говоря.

Отлегло.

Жена однажды вечером в ванной моет Артема, готовит ко сну.

Слышу оттуда диалог:

Это прекрасно.

Уже вижу, как через пару лет этот Павлик Морозов строчит доносы по электронной почте в своем планшете:

И, поверьте, я не преувеличиваю степень знакомства сына с современными технологиями. Ему еще нет и трех, а он уже самостоятельно установил на планшет собственное фото в качестве бэкграунда.

Восстание машин – избитая тема. Столько сюжетов, столько фильмов и сериалов. Для уважающего себя футуролога это уже давно вчерашний день.

Между тем есть сценарий будущего в разы вероятнее.