Армагеддон. 1453 - читать онлайн книгу. Автор: Крис Хамфрис cтр.№ 52

Потом что-то заставило его поднять взгляд. Какой-то слабый звук, пробившийся через чаячий крик. Григорий осмотрелся, прищурившись на садящееся солнце… и увидел их. Если б он все время изучал горизонт, то заметил бы крошечные точки. А сейчас четыре судна были хорошо различимы – одна длинная баржа и три крутобортых каракки. Григорий даже мог разобрать флаги на грот-мачтах. Он сразу узнал этот флаг. Он не раз сражался под ним.

Красный крест святого Георгия.

– Генуэзцы, Богом клянусь, – пробормотал Григорий.

Он понимал, что для них он не больше мухи на обширной синей стене. Они шли медленно; ветер, который ласкал его лицо, был слабым и едва шевелил большие паруса. Однако он видел, что они пройдут далеко от него, слева, и не заметят ни его криков, ни взмахов руками. А если взять в руки ткань? Платок слишком мал, и Григорий посмотрел на парусину, плавающую рядом с досками. Он нагнулся, потянул, но ткань была слишком толстой и пропитана водой, и Григорий не смог оторвать от нее кусок. И тут он снова заметил разбитые бутыли, пойманные в сеть. Они сверкали, приподнятые зыбью.

Григорий дотянулся до одной и дергал, пока не высвободил ее. Затем взялся за горлышко и повернул широкий зазубренный конец к солнцу. Стекло сверкнуло, ослепило его. Сорвав платок с головы, Григорий начал размахивать им, направляя солнечные блики на суда.

Те медленно приближались. Скоро он уже различал людей на снастях. Рука устала, и Григорий ненадолго опустил ее. Но он все время ловил солнце и заставлял бутыль сверкать.

Первое судно проходило мимо. Рука упала. И тут он что-то увидел. Маленький контур, который раньше скрывала противоположная сторона судна. К нему шла лодка, ее небольшой парус ловил ветер.

Григорий продолжал махать, продолжал сверкать стеклом, пока не убедился, что у него получилось. Вскоре он услышал плеск весел, опустил руки и осел на плот. Оставшихся сил хватило, чтобы прикрепить на место нос и привязать поверх него платок.

– Рагаццо! – донеслось с лодки; мужчина привстал на корме, одна рука на румпеле. – Откуда ты?

Григорий ополоснул рот горстью морской воды, так что хотя бы мог ответить. На том же языке, на котором был задан вопрос, с тем же акцентом.

– Из Генуи, – хрипло крикнул он. – Шли в Рагузу.

Рулевой умело подвел скиф к плоту, трое мужчин на ближнем борту сложили весла.

– Соотечественник, – сказал рулевой, – спасен Божьей милостью.

Он уставился на маску, потом посмотрел на обнаженное, покрытое шрамами тело.

– Держи, тебе это нужно, – продолжил моряк, протягивая флягу, которую Григорий тут же откупорил и осушил, потом протянул плащ. – И это.

Два гребца помогли частично прикрытому Григорию перебраться в лодку. Пока тот устраивался на обшивке возле румпеля, парус снова поймал ветер, весла ударили по воде.

Григорий протянул руку, и рулевой сжал ее.

– Спасибо, брат, – сказал спасенный.

– Редкая удача, что тебя заметили, – ответил рулевой. – Чудо. Должно быть, Господь приберегает для тебя лучшую судьбу.

– Иншалла.

Григорий улыбнулся, увидев, как мужчина прищурился при этом слове.

– И куда направляется этот прекрасный флот?

– Мы заняты Божьим делом, брат, будь уверен. Мы отплыли на помощь нашим собратьям-христианам и на погибель проклятым язычникам. – Мужчина выпятил грудь. – Мы идем в Константинополь.

Моряк схватил руку, которую только что пожимал, выпустил румпель и сжал чужое плечо. Его не так тревожил дрейф, как спасенный человек. Тот смеялся так, что трясся всем телом, и никак не мог остановиться, пока моряк не испугался, что их всех вытрясет в море.

Ночь с 17 на 18 апреля

Эта ночь была такой же, как большинство ночей с первого выстрела огромного орудия. Ахмед и его товарищи толпились у самого частокола, огромная толпа людей била своими ятаганами по деревянным щитам в такт ударам сотен кос-барабанов, завывали семь сотен труб. Из тысяч глоток рвались крики: «Велик Аллах!», «Мухаммед – Пророк Его!», «Мехмед, веди нас к славе!».

Пока они кричали, над ними пролетали ядра – огромные каменные, выброшенные взрывом из пушки или пущенные гигантскими пращами, мангонелами. Ядра с грохотом разбивались о городские стены или проносились над ними, разрушая город. Меньшие шары из меньших орудий, называемых кулевринами – Ахмед уже выучил некоторые слова языка войны, – целились в головы христиан, когда те мелькали между зубцов.

Шум невероятной громкости, часы, которые он длился, – ко всему этому Ахмеду пришлось привыкнуть. Молитва, на которую собирались все жители деревни, – вот самые громкие звуки, которые ему доводилось слышать раньше. В первую ночь он едва не сошел с ума. Но потом, часа через два, их отряд отозвали, и его место занял другой, со свежими глотками и руками, готовыми бить в барабаны и щиты. Каждую третью ночь они отдыхали. И Рашид объяснил то, что Ахмед и так уже почти понял.

– Мы можем спать, мой крестьянин, – говорил он в траншее, раскинув кривые ноги по краденой овчине, – но христиане? Если они лягут, им придется спать в доспехах и с оружием – ведь они не знают, когда мы придем.

И все же эта ночь была другой. Даже Ахмед видел: что-то затевается. Принесли связки деревяшек – большие кипы, обмотанные веревками. Прислонили к частоколу множество лестниц. Потом через толпу башибузуков один за другим протолкались лучники с большими луками за плечами. Они присаживались в проемах большого деревянного укрепления, смешавшись с арбалетчиками и другими, придерживающими тлеющие фитили и стоящие рядом орудия.

– Это атака, да?

– Соображаешь, великан, – покосился на Ахмеда Рашид.

Он ухитрился купить или, скорее, украсть толстый стеганый халат и помятый шлем-тюрбан. У его товарищей не было иной защиты, кроме маленького деревянного щита, а халат по размеру лучше подходил Ахмеду; коротышке, чтобы ходить, пришлось собирать его в длину и в ширину. Он ткнул пальцем в небо, прямо в восковую луну над головой.

– Мы сможем заглянуть в глаза грекам, когда они будут умирать на своих стенах. А как только возьмем стены, будем грабить улицы.

Ахмед, хмыкнув, встал на холмик, с которого мог заглянуть за частокол. Стены в лунном свете выглядели побитыми, однако все еще высокими и прочными. Неделя криков, восхвалений Аллаха и приседаний во время выстрелов – неделя бесконечного ожидания – начала его раздражать. Он пришел сражаться – за султана, за победу Бога… и за то, что эта победа принесет ему. Жизнь и богатство – или смерть мученика и быстрое путешествие по мосту Сират к раю.

Рашид дернул его за лодыжку.

– Смотри, – сказал он, – кто идет.

По неглубокой долине между холмом с частоколом и большим, где стояла пушка, шла процессия. Несколько человек несли факелы, их пламя отражалось от брони и шлемов, наконечников копий, умбонов щитов и покачивающихся ятаганов. Больше всего света собиралось на человеке в центре, одном из самых высоких, чей стальной доспех пылал, чей шлем-тюрбан горел. Десяток мужчин такого же роста ограждал его стеной алебард. Ближе всего, по бокам, наложив стрелу на тетиву, шли два лучника.