Опускается ночь - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Уэбб cтр.№ 102

– Но неужели вы сразу не поняли, что он остался прежним?

– У меня не было уверенности, и, даже несмотря на подозрения, я не знал, что предпринять. Он… это ведь было трусостью. Было трусостью убить ее, вместо того чтобы выяснить отношения или просто отпустить. Было трусостью сделать это не самому, если уж ему так того хотелось. Но зачем вообще было ее убивать, ведь у нее остался ребенок, которому она была нужна. Но он ненормальный, мы с ним мыслим по-разному, это очевидно.

– Да, по-разному. Я была для него отвлеченной идеей, не человеком. Я всегда это чувствовала, хотя и не могла выразить. Вы даже не представляете, как вы были правы, назвав его лицемером. Он изменял мне – с одной женщиной, которую я знала, а возможно, и с другими, о существовании которых я не догадывалась. И он трус. Я думала, он убит горем, а его терзало чувство вины. Я думала, он щадит меня, боясь вызвать ревность к Эмме, а он лишь боялся, что я узнаю о его преступлении, что это как-нибудь откроется. Я думала, что он ранимый и очень-очень добрый. Но его уязвимость была просто… слабостью, а его доброта – обманом. Я пыталась любить его, но… никогда не могла.

– Кто может любить такого человека? Но ты оставалась из-за мальчика? Из-за Пипа?

– Да. Я оставалась из-за него. И потому, что не знала, как бывает иначе. Я никогда не искала других вариантов.

– Я пригласил вас еще из-за Марчи, это тоже правда. Я чувствовал, что теряю ее, и мне хотелось, чтобы она была счастлива. Но после того, как Бойд так отозвался о тебе, мне тоже нужно было с тобой познакомиться. Мне нужно было… понять.

– Я вам признательна. Я обязана вам жизнью.

– Нет. Я поставил твою жизнь под угрозу, – говорит Леандро.

– Но теперь я свободна от него, и это благодаря вам.

В течение некоторого времени они стоят вдвоем, смотрят на мир вокруг и ждут. Спешить некуда. Клэр глубоко дышит, рядом с Леандро она чувствует себя спокойнее, зная, что он тоже ждет. Ждет мыслей, которые приходят и уходят; ждет следующего момента, ждет того, что он принесет.

– Вы будете мне писать и… держать меня в курсе того, как пойдут дела у Бойда? И как решится его судьба? – наконец произносит она.

– Да. Если ты этого хочешь.

– Меня это мало волнует, но ради Пипа. Простите меня, Леандро. Я очень виновата, что предала вас и не предупредила о налете, – говорит она.

Леандро слабо улыбается:

– Этторе не оставил тебе выбора. Это ясно. Кроме того, я так сердит на свою племянницу и на Марчи, что просто не могу сердиться еще и на тебя. Так я доведу себя до удара.

– Вы сердитесь на Паолу?

– Конечно. Она всегда была подстрекательницей, зачинщицей. Если бы не она, Этторе боролся бы по-другому: он бы читал крестьянам газеты, произносил речи, вел агитацию, организовывал забастовки. Он бы подключал мозги. Но Паола – это же огонь и порох. Она уже похвасталась мне, что налет был ее идеей. Напасть на своих родственников…

– Что… что вы с ней сделаете?

– Сделаю? Да ничего не сделаю. – Он тяжело вздыхает. – Я просто хочу, чтобы она прекратила эту войну. Все кончено. Она должна перестать быть солдатом и стать матерью этому малышу.

– Вы о ней позаботитесь? Ведь у нее больше никого нет теперь. Валерио слишком слаб, чтобы работать.

– Да, да. Я о ней позабочусь. Она отправится в мой дом в Джое и будет работать там, хочет она того или нет. Или пусть катится к остальным разбойникам и узнает, что такое тюрьма. Вряд ли ей это придется по вкусу, – говорит он, горько усмехаясь. – Так что я должен наказывать ее и в то же время опекать.

– А как же Марчи? Что… что вы и Марчи будете делать дальше?

– Что мы будем делать? – Он пожимает плечами. – Ничего. Ничего не будем делать. Если она хочет, может уходить. Но она уйдет с пустыми руками. Я останусь здесь, в этом месте. Она уже не первый раз пытается причинить мне боль, с тех пор как мы приехали сюда. Я знаю, она ненавидит это место – и часть ее ненавидит меня за то, что я ее сюда привез. Но я люблю ее – что я могу поделать? Как мне наказать ее за то, что она натворила?

– Не знаю, – говорит Клэр. – Пипу всего пятнадцать. Она использовала его… она разбила ему сердце. – Клэр не может сдержать гнева.

– Все проходят через это, Кьярина. Пип оправится и будет знать кое-что важное об этом мире и людях, которые в нем живут. Скоро он и вовсе перестанет об этом вспоминать – такова юность. Тебе и мне, скорее всего, потребуется гораздо больше времени, чтобы залечить раны.

– Я чувствую… Я чувствую… что мне незачем больше жить, – говорит Клэр. Слезы снова наворачиваются ей на глаза, стоят в горле, но у нее уже нет сил плакать, и она глотает их, не позволяя себе разрыдаться. – Это лето было… было лучшим и худшим временем во всей моей жизни. Лучшим и самым худшим.

– Но ты будешь жить дальше, и тебе нужно думать о моем внучатом племяннике. Или внучатой племяннице. Марчи сказала мне, – говорит Леандро. Он кладет руку ей на плечи и на мгновение сжимает их. – Может быть, когда все эти раны немного затянутся, ты приедешь навестить меня со своим ребенком.

– Я никогда не вернусь сюда.

– Никогда? А если Пип захочет навестить отца в тюрьме – потому что Бойд сядет в тюрьму, об этом я позабочусь, – ты отпустишь его одного?

– Нет. – Клэр опускает голову. – Не отпущу.

– Жизнь – это чреда обязательств перед теми, кого мы любим, нравится нам это или нет. Единственный способ уклониться – никого не любить, но для чего тогда жить?

Они вновь умолкают, прислушиваясь к течению времени. Ветер обдувает их, жаркое солнце слепит глаза, и кажется, что если они простоят здесь достаточно долго, то постепенно обратятся в прах и станут частью Апулии. Клэр начинает понимать суровую красоту этой земли, ее горькую славу. Ее мысли обращаются к Паоле, теперь Клэр знает: чтобы жить здесь, нужно иметь в своем сердце твердость камня.

– Война почти закончилась, – говорит Леандро. – Ты спрашивала, как это может быть, и вот тебе ответ: богатые сокрушат бедных железным кулаком. Брачианти проиграли; еще несколько недель, и они вынуждены будут в этом признаться, даже себе. Землевладельцы победили. Мы, землевладельцы, следовало мне сказать. Всякий раз, когда бедняки будут восставать, они будут повержены. – Пока Леандро говорит это, в ворота въезжает Людо Мандзо на своей новой гнедой лошади, вздымающей копытами пыль. Он едет не спеша, откинувшись в седле и свободно держа вожжи. – Сейчас они могут именовать себя фашистами, но люди, бившие крестьян, всегда были и всегда будут, – говорит Леандро, кивая в сторону своего управляющего. – Такие, как Мандзо. По крайней мере один из них у нас под присмотром.

– Этторе говорил, что он очень живучий.

– К несчастью, это правда. Оказывается, это его сын убил возлюбленную Этторе. Ты знала это?

– Федерико? Нет… не знала. – Несмотря на разброд в мыслях и чувствах, Клэр потрясена.