Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Фрида Каплан cтр.№ 113

В Палестине еще ко всему этому прибавляется слабый кредит, тяжелые проценты, которые иногда превышают заем, почти хроническое отсутствие оборотного капитала, хамсины, которые плохо влияют на здоровье и настроение, малярия, харара и амебы. Все это на почве пионерской неподготовленности, непривычки, отсутствия традиций, наследственных капиталов и недвижимости. Почти с начала, «с брейшит», «от ничего ко всему» ^[599]. Пусть нашим детям живется легче, какой бы путь они ни выбрали!

Я по вечерам снова начала себя чувствовать очень усталой, и меня на короткое время экспедировали в «мой» Иерихон.

Я снова жила у своей «матушки». Теперь я нашла много улучшений: маленький ручей был вправлен в бетонное русло, и оттого весь Иерихон выглядел гораздо чище. Правительственная субтропическая станция на этот раз управлялась еврейским агрономом и превратилась в настоящий рай. Терновые заборы во многих местах были заменены железной изгородью.

За обедом в отеле я сидела с гречанкой, которую знала из моих прежних приездов, теперь она тоже была выкрашена заново: в рыжий цвет. Ее друг исчез, и его заменила собачка. Она хотела у меня найти сочувствие к тому, что в страну приехало слишком много «немцев» (немецкая алия), и из-за них, мол, увеличивается дороговизна. Даже у арабов цены на труд повысились. Я ее успокоила, что мы ждем гораздо большую иммиграцию и что повышение «standard of life» неизбежно. Она надулась, и на этом наш разговор закончился.

Ариха, как здесь называют Иерихон, служит для мелкой арабской буржуазии курортом и местом отдыха. Те женщины, у кого много детей, если не могут себе позволить зимой ездить в Каир или за границу, приезжают в Иерихо, снимают дачу или комнату в отеле и устраиваются на всю зиму. Кроме того, их мужья приезжают на все праздники на своих машинах, также английские чиновники со своими дамами. В отелях идет довольно крупная игра в карты, питье виски и проч. Самые богатые эфенди имеют здесь свои виллы, которые они держат весь год, со слугой и его семьей, чтобы берегли дом и прислуживали при случае. Сюда на кебаб и шашлык они приглашают гостей и здесь устраивают политические съезды и конференции всей гуссейновской партии ^[600] с Муфтием во главе.

Женщины большей частью толсты и бесформенны, выкрашены и безвкусно одеты, если они не закрыты чарчафом ^[601]. Так и богатые, и средние, и бедные. Они ленятся ухаживать за своими детьми. У богатых есть несколько нянек, у бедных дети валяются на улице, и не раз бывало, что я почти из-под автомобиля вытаскивала ребенка, которого мать не уследив пустила на середину улицы. При этом она закатывает истерику, но через пять минут снова выпускает малютку из-под своего надзора.

Последняя мода у них была — вязать пестрые свитера, и на это и еще на болтовню уходит вся зима. Я думаю — годы. Те дамы-европейки, которые знают арабский язык, мне рассказывали, что главный интерес и тема, которая их захватывает — как научиться у европейских женщин употреблять превентивные средства, чтобы не рожать столько детей.

К счастью, я не настолько хорошо говорила по-арабски. Мужчины с женами при людях почти не разговаривают, играют в шашки, в дамки и шеш-беш ^[602] и шахматы, курят сигары, папиросы, кальян, пьют черный кофе.

С одной важной еврейской дамой мы сделали визит местному помещику, Измаилу Бею, который угощал нас чаем с ликером, сирийскими глазированными фруктами и папиросами. Он уверял меня, что во время беспорядков 1929 года он был за границей и был нейтрален по отношению к евреям. Он очень постарел, и я подумала, <как всегда,> что это будет наш последний визит к нему.

Среди русских имеются не только монахини, но и кое-какие эмигранты. У одного из них я покупала молочные продукты от коровы, так как козье и овечье молоко и сыр я не переносила. Также свежие яйца из-под курицы. У него и его жены была довольно приличная ферма, домик с садиком и курятник, коровник и огород. Я им иногда приносила русскую газету «Последние Новости», чем их очень «обязывала», как он выражался. Большая русская печь, в которой пекли булки и куличи и лепешки на сале, разные надстроечки, коридорчики и клети — все напоминало Россию. Часто во время зимнего сезона эти деникинцы забывали свой антисемитизм и поддерживали отношения с евреями. В разных домах можно было снять комнатку с услугой и самоваром или просто «откушать чайку».

В Иерихоне я научилась ценить любое развлечение, любое знакомство. В нашем городском, почти американском темпе жизни мы не знаем скуки, мы не имеем времени на пустопорожние разговоры, визиты, гуляние, отдых. Здесь же каждая встреча — событие. 24 часа к вашим услугам, и вы не знаете, как их убить. Чтобы пойти в гости, надо принести воды из колодца, налить в таз, помыться, выгладить себе угольным утюгом платье или блузку, которая мнется на стенке под простыней. Потом, сделав этот туалет, вы идете с визитом. В Новогодний прием у батюшки — я была приглашена одна, без его греческих гостей, и принесла ему чай Бостанжогло ^[603], английские папиросы и конфеты для матушки. Меня же угощали кофе с ликером, сладким хлебом и «португалами». Переводчицей была, как всегда, матушка. Ежедневно я ходила в ботанический сад, мне показывали разные сорта пальм, финиковых, рисовых, вашингтоний, разные бананы, цитрусы всех сортов, начиная от тех малюсеньких «тамар», которые мы ели когда-то у абагиста, до грейфрутов «памела» гигантских размеров. Кроме того, гуаявы, авокадо, папайя, манго — агроном и его жена принесли сюда культуру и работу высокой марки.

Встреча с иерусалимскими чиновниками или с арабками-христианками, которые говорят по-французски, или обед в еврейской санатории и чай вечером в Вилле Мирьям, не говоря уже о почте и телефоне, — всё это события. Только здесь я поняла, как богата всегда была моя жизнь: дом, работа, муж, дети, мать, здесь же надо было «исходить из ничего», из пустоты, гутировать ^[604] единственную книгу, единственное знакомство, единственный сад, единственную улицу и даже единственную плитку шоколада из дома. Если бы люди всегда исходили из бедности, а не из богатства — не было бы скуки, пресыщения.