Асфальт и тени - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Казаков cтр.№ 36

Генералу повезло. Над ним были поставлены люди случайные, неискушенные в аппаратных делах, только что выхваченные чьей-то волей из пропахших дешевыми сигаретами и дрянным кофе лабораторий безликих номерных институтов. Их отличительной чертой была трусость. Чиновник средней руки в душе всегда трус, главная его заповедь — не взять на себя лишней ответственности, да и нелишнюю попытаться переложить на кого-нибудь другого. Эта характерная черта служивого человека — не только отечественное изобретение, она присутствует всюду, где государство не в состоянии защитить и обеспечить своего служащего. Уповать же на заступничество начальства, проникнутого той же трусостью, считается в этой среде непростительно глупым и наивным. Петр Васильевич в этом неплохо разбирался и умело использовал в своих интересах.

Щелкнул внутренний телефон. Генерал, не отрываясь от газеты, нажал на кнопку.

— Петр Васильевич, вы назначали встречу Альберту Ноевичу. Он в приемной, — с придыханием заворковал голос секретарши с легкомысленным именем Мила.

«Вот стерва, всю арию исполнила, разве что не застонала в конце! Ну, я ей сейчас врежу, это ж надо, решила меня с утра завести!» — и, стараясь говорить спокойно, произнес:

— Альберта Ноевича попроси полчасика погулять, на телефон посади Сивчика, а сама ко мне.

— Слушаюсь, — победоносно зазвенел молодой голос.

Оставим на совести генерала, что и как он «врезал» в то утро Миле, может, напротив, это бойкая секретарша вправляла только ей ведомым способом стареющие обкомовские мозги, выуживая у жадного любовника очередную сотню баксов на приобретение какой-нибудь женской пустяковины. Не наше это дело. Отношения шефа и секретарши вечны как мир, а потому в какой-то мере священны. В конце концов, не с референтом и не с помощником он заперся в комнате отдыха, хотя и этим нынешний госаппарат уже не удивишь.

Альберт Ноевич понял все с полуслова и, покровительственно улыбнувшись Миле, получившей удобное и хлебное секретарское кресло не без его помощи, скромно покинул приемную набирающего силу высокого начальника. Походкой, выражающей покорность и готовность всякому услужить, этот полнеющий, лысоватый господин неопределенной национальности со странным именем и отчеством принялся, как могло показаться со стороны, без всякой цели бродить по коридорам казенного заведения, живущего своей, отдельной, засекреченной от всего мира жизнью.

Только непосвященный мог заподозрить Альберта Ноевича в бесцельном шатании по властным коридорам, на самом деле этот паркетный променад представлял собой кропотливую, тонкую и весьма сложную работу, требующую высокого актерского мастерства, такта, умения правильно и красиво говорить, а главное — правильно молчать и незаметно слушать.

За полчаса, подаренных Милой и генералом, Альберт узнал много полезных для себя вещей. Цепкий тренированный мозг жадно ловил фразы, обрывки разговоров, настроения, с которым выходили сотрудники от того или иного начальника, ответы на телефонные звонки, легкий треп с секретаршами и бесценная шоколадка — все это он складывал в сложную мозаику, представлявшую довольно точную картину внутренней жизни госучреждения.

Опасайтесь праздно шатающихся посетителей, внимательно читающих стенгазеты, изучающих доски приказов и распоряжений, графики дней рождения и весело болтающих с вашими секретаршами. Подобные личности вы без труда заметите в любом, даже самом затрапезном присутственном месте. Они являют собой новый, по всей видимости, доселе мало изученный типаж современного российского общества. Своеобразную касту, некое связующее звено между власть предержащими, то есть госаппаратом, и людьми, располагающими властью, то есть теми, кто умеет делать деньги.

Альберт Ноевич пришел к Петру Васильевичу с весьма щекотливым предложением. Одной финансово-промышленной группой ему было поручено купить две весьма значимые государственные должности в неких небедных российских регионах.

Даже ребенку известно, что должности не продаются, на них назначаются особые люди, именуемые в просторечии чиновниками, кои поделены на группы, уровни и классы. Сложная механика продвижения казенного человека по служебной лестнице весьма подробно прописана в законах, указах и инструкциях. Но то, что так гладко на бумаге, в жизни порой делается наперекосяк.

Слегка разрумяненная Мила извиняющимся голосом попросила своего благодетеля минуточку подождать, пока шеф закончит говорить по телефону правительственной связи.

Альберт Ноевич не афишировал их некогда добрые отношения с Милой. Подобрал он ее совершенно случайно в одном из южных городов, где та уже с полгода осторожно путанила, удачно кося под приехавшую отдохнуть и подлечиться студентку из бедной уральской глубинки. По достоинству оценив ее врожденные и благоприобретенные таланты, скромный служащий, как он сам себя любил представлять, обрел достойную ученицу, и вот, сидя в приемной, где недавняя золушка панели безраздельно властвовала не хуже принцессы крови, он смотрел на нее с гордостью, как художник смотрит на законченную, живущую своей жизнью картину. Некое подобие нежности и желания шевельнулось в его изъеденной цинизмом душе, но было тут же жестко подавлено как грубо нарушающее законы жанра. Мила явно уловила эту секунду слабости и, вся затрепетав, показала глазами, что шеф освободился.

«Далеко пойдет девка», — отметил по себя Альберт, заходя в кабинет Петра Васильевича.

— Какие люди в наших лабиринтах! — распахнув дружеские объятия, не спеша пошел навстречу гостю хозяин кабинета.

— Надеюсь, не в объятья самого Кентавра я так опрометчиво шагаю?

— Да брось ты, какие уж здесь Кентавры? Времена не те.

— И слава богу, что не те, а то бы меня из ваших лабиринтов этак годков через десяток, пожалуй бы, только и выпустили.

— Ну, десяток не десяток, а пятерочку мы бы тебе за милую душу впаяли! — довольный собой, хохотнул Петр Васильевич. — Присаживайся. Что будем пить? Чай? Кофе?

— Если можно, чайку, зелененького.

Альберт Ноевич никогда не оказывался от угощения в начальствующих кабинетах. За чаем и строй, и тон разговора менялся, да и итог, как правило, положительный вытанцовывался. А с его нынешним предложением и вовсе надо было не чай, а кое-что посущественнее наливать. По многолетнему опыту он знал — тонкие разговоры надо начинать издалека, без нажима. Чиновник как трепетная косуля — если что в самом начале почует, ноздри раздует, ушами застрижет — пиши пропало, сорвется, и все подходы и подводки псу под хвост, выпасай потом другого. Хорошо, если просто сорвется, а если по начальству звонить начнет? Совсем дело дрянь. Так что в подобных делах, как говорили знающие люди, «торопиться не надо, да?».

Гость явно не торопился. Общение начал с ритуала. Не спеша, будто между прочим, но так, чтобы видел хозяин, просунул под развернутую на столе газету плотный длинный конверт и выразительно показал четыре пальца, что соответствовало порядковому номеру текущего месяца. Дождавшись одобрительного кивка стриженной под ежик седой головы, Альберт Ноевич пустился в пространные рассуждения о тяготах и лишениях «царевой службы», о нечистоплотных чиновниках, особенно на местах, которые совсем распустились без начальствующего присмотра.