Горбачевы. Чета президентов - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Платонов cтр.№ 68

В разговор включается Черняев:

— Володя, не надо убиваться по Союзу, как по живому существу. Всякое государство это искусственное образование. Но, как и человек, оно не вечно. Люди его создают и они же его разрушают, когда проходит надобность. А уж тем более Союз государств. Его век и того короче. В тяжелые времена государства объединяются, ну, как бы в коммуналку, чтобы не пропасть поодиночке. В более стабильные, — расползаются опять по национальным квартирам. Как жить? По-новому.

«Это он, Черняев первый нашептывал-пророчил, что Прибалтику придется отпускать. Скользкий тип», — подумал Петров и продолжил возмущаться.

— Не знаю, я не теоретик. Но хотя государства и состоят из людей, существуют они все-таки по другим законам. То же право республик на выход из союза. После стольких лет кооперации СССР превратился по факту в унитарное государство. Так и надо было его закрепить в Конституции, а не выдумывать новый союзный договор. И не позволять пьянице и двум самостийникам за одну ночь разрезать страну на куски, как новогодний торт. Я не прав? В нашем пусть и периферийном университете доцент Конев учил, что нормы права не могут идти против реальности. Они призваны ее только отражать. А вот академики МГУ, похоже, учили вас с Михаилом Сергеевичем другому — как разваливать государства. Судить вас надо. Не может преступление остаться без наказания. Это несправедливо. Вот Чаушеску с женой. Ровно два года назад, тоже на Рождество отстранили от власти, а потом и расстреляли.

— Ты брось, накаркаешь. Ну, кто хотел такого. Союз сам распался.

— Может и не хотели? Так по неосторожности еще хуже. Ведь результат тот же, что и по умыслу, а ответственность мизерная. За воровство буханки хлеба воришку тащат в тюрьму. А Михаил Сергеевич страну пусть по легкомыслию или небрежности угробил, — его в нобелевские лауреаты. Запад вообще его в великие деятели произвел. Хотя величия вообще не может быть там, где нет правды и справедливости…А тут вся перестройка на обмане и обманом погоняет.

— Ты чего на перестройку наезжаешь? — заговорил Горбачев, молча копавшийся до этого в сейфе. — Или на меня? Вот, не успел из кабинета выйти, уже критикуют. И кто? Самые близкие. А чего раньше молчал?

— Охране не положено. Но мозги, глаза и уши в карман не спрячешь. Хоть теперь выскажусь. Правитель — это тот, кто способен подавлять других. А вы как поп или крыловский повар, все проповеди разводили. Наверно, когда в школе проходили «Кота и повара», вы комбайн ремонтировали. Неужели, вы не понимаете, что ваша идея ненасилия не приживется. Человеческий род остается таким же агрессивным, как и в прошлом. Люди поклоняются свободе, а обожают грубый произвол. Но советская система, при всех ее недостатках, обеспечивала безопасность государства и граждан. А теперь ее нет. Мы безработные и беззащитные. Спасибо вам, Михаил Сергеевич. И Раисе Максимовне тоже спасибо.

— Володя, а ей за что, она при чем?

— При том, Михаил Сергеевич, что даже охрана путала, кто из вас президент.

— Ничего ты, Володя, не понимаешь. Я ничего не разваливал и был всего лишь палачом, исполнившим приговор истории.

— Не лукавьте, вы, именно вы и Раиса Максимовна запустили механизм развала.

Пройдут годы, и безжалостное время сотрет в памяти и лукавую фигуру Горбачева, и многое из его деяний. В учебниках останется одна строка, где будет сказано, что при нем прекратила существование самая могучая в истории империя. И все. Ни плохого, ни хорошего. Величайшее из преступлений так и останется безнаказанным. Однако все же оставим для потомков суждение человека, которого не заподозришь в любви к СССР. Слово президенту США Джорджу Бушу-старшему: «Если бы у Горбачева были сталинского типа воля и решимость его предшественников, то мы бы и сейчас имели СССР. Это был бы обновленный и укрепленный Советский Союз». И пусть хотя бы эти слова иноземца станут своеобразным приговором тому, кто повинен в невиданном злодействе.

Теперь очевидно, что СССР как империя свой естественный ресурс не выработала. Поэтому и суждено ей в той или иной форме возродиться. Вполне возможно в виде евразийского союза во главе с Россией и Китаем. Жизнь любит пошутить с народами. Правление Михаила и Раисы яркое тому свидетельство.

Если бы Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин жил в XX веке и видел, что творилось с его страной, ему, наверно, захотелось бы сделать римейк на свою бессмертную «Историю одного города». И выглядел бы он, скорее всего, в виде краткого перечня деяний градоначальников, которые от начала и до окончания века правили градом под названием Россия-СССР.

Миротворец-Кровинин Ники Ипатьевич угодил в начальники столь необычайного и крупного града в 26 лет от рождения, чем был пресильно обескуражен и даже тихо протестовал против своего назначения. Придя в себя, издал странного содержания Манифест, объявив «мертвым свободу, живых под арест». По коему мертвых помиловал, а самых горлопанов, из живущих в городе, подверг превентивной каре, определив на полгода в исправительный дом. Для назидания. В отношениях с другими городами с целью предотвращения войн стал настаивать на истреблении всякого оружия, чем привел в великое подозрение о наличии подвоха всех градоначальников-соседей. Простодушных среди них так и не нашлось. Да еще пришлось усмирять волнение среди владельцев оружейных лавок. Его другое начинание об учреждении межградского суда горячо поддержало адвокатское племя, для коего чем больше судов, тем выше барыши. Суд учредился, но в Гааге. Как награда его обывателям за придумку солить сельдь и растить тюльпаны. Дабы обозначить в суде глуповский след, Ники Ипатьевич распорядился послать для него подарок — малахитовую вазу весом в две тонны, где она пребывает и по сей день. Весьма скоро милый Ники Ипатьевич увлекся охотой, рыбалкой и охладел к отправлению своих полномочий, уступив первенство в делах жене-немке да старцу-проходимцу Распутину. Учуяв слабость правителя, городские барыги пустились во все тяжкие и сказочно обогатились, а горожане из просто вечно бедных быстро обратились в вечно нищих. Когда градоначальница-немка с новыми богатеями погнали глуповцев воевать против ее наглых заграничных родственников, пожелавших оттяпать у города лучшие земли, они устроили такой бунт, от какого не спаслись ни ушедший с поста градоначальник с семьей, ни кровопийцы-барыги. Чужой и своей кровушки было пролито немеряно. Дошло до того, что глуповцы стали арестовывать друг друга. Так продолжалось семь месяцев. Другие власти тоже низложились сами собой и некому было поставить над Глуповым нового градоначальника. Во граде воцарилась анархия.

Диктаторов Владимир Ильич — то ли разбойник, то ли святой, прослышав о бесхозном городе, прикатил из чужих земель в бронированном вагоне. Это был маленький рыжий человечек, а с ним две дюжины собратьев-евреев. Рыжий первым декретом назвал привезенных евреев комиссарами и назначил их начальствовать над всеми городскими присутственными местами. Потом закрыл церкви, объявив религию хуже наркотиков, что послужило сигналом для массового перехода от курения табака к употреблению конопли. Весной почти все глуповцы вместо картошки засеяли огороды коноплей. Самые упрямые посадили картошку и предрекали голод, который вскоре и случился. Из головы человечка с придуманной фамилией сыпались одна идея за другой, а газеты не успевали печатать написанные им по ночам декреты. В одном из них он обозвал просвещенную часть глуповцев говном, а попов приказал расстреливать. От такого напряжения его мозги стали быстро усыхать. Через пять лет правления он пришел в полное безумие и умер. Собрались комиссары и решили не предавать его грешное тело земле, объявив глуповцам, что и после смерти он живее всех живых. Поверили те этой сказке. Построили для усопшего тела большой склеп. Кто-то назвал его непонятным словом «мавзолей». С той поры комиссары по своим праздникам на нем собирались и веселились. Так продолжалось почти восемьдесят лет.