Призраки истории - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Баймухаметов cтр.№ 99

Тот, кто не осмысливает прошлое, не извлекает из него уроков, обречен на повторение.

Вдумайтесь: сегодня мы имеем все, что имели к 1917 году.

Мы имеем второе десятилетие разрухи без ясных перспектив.

Мы имеем десять лет войны в Чечне — бессмысленной и беспощадной, плодящей молодых людей, которые умеют стрелять, а больше не умеют ничего. Потому как нигде не могут научиться и пристроиться к делу.

Мы имеем миллионы гулящих людей, по-русски говоря. А по формулировке Герберта Маркузе, не вовлеченных в капиталистическое производство. Только это ведь не американские безработные и негры, живущие на вэлфере. Наши — взрывоопасней в сотни раз. Потому что они обездоленные. То есть люди, которые когда-то имели свою долю (пусть ее называют пайкой в социалистическом лагере) в общем богатстве. А ее отняли, ограбили…

Мы имеем полный разброд и шатание в интеллигенции, которая сама люмпенизируется: одни напрямую, от потери работы и смысла, а другие ожесточаются (ожесточение — характерная примета люмпена) оттого, что власть их не слышит и не слушает.

Мы имеем власть, которая считает, что у нас все хорошо. Если врет, значит, подла или бессильна. А если искренне в том уверена, то самоубийственно слепа, глуха и глупа.

Мы имеем богачей и сверхбогачей, которые предаются такому разгулу, какой и не снился никому в 1917 году. Причем, как будто нарочно, свои рауты и приемы со жратвой и бриллиантами транслируют по ТВ в глухие города и поселки, где нет тепла, света, работы, денег, будущего! А на французской Ривьере, скажем, идут нескончаемые русские сезоны, где не известные никому тридцатилетние предприниматели просаживают миллион долларов только на день рождения, где известные всей стране люди, влияющие на политику и экономику, отдыхают в гостиницах, месяц проживания в которых больше бюджета российского городка. И так далее.

Нет только винтовок в руках миллионов, как было в 1917 году.

И здесь особый, пусть и частный, смысл приобретает дискуссия о продаже населению оружия, которая идет на страницах прессы. Уверен, что власть будет категорически против. То, что бандиты вооружены, — ее особо не тревожит. Потому что бандиты нынче — класс богачей. Они никогда не пойдут против существующих порядков. И потом, бандитов всегда можно бросить на подавление народа.

Вот какая взрывная смесь нынче кипит в нашем котле, господа!

Да, народ молчит. Но, может, это молчание до поры до времени? Если слово и понятие справедливость одно из определяющих в характере и в поведении русского человека, то чего нам ждать от будущего?..

Вот почему я и пишу. Чтобы предостеречь. И не потому, что хочу оберечь и сохранить нынешние порядки. А потому, что у меня есть вполне конкретное ощущение, что такое гражданская война.

Война с внешним врагом — одно дело. Но чтобы расстрелять брата, соседа, вчерашнего одноклассника — надо уничтожить, выжечь в себе все, что есть в тебе человеческого. Один раз такое произошло. И это так надломило нравственный хребет нации, что до сих пор опомниться не можем. Второй гражданской войны мы не выдержим. Мы превратимся в миллионы вооруженных зверей, истребляющих друг друга. До полного уничтожения всех и всего.

Мы перестанем существовать как народ.

И страны у нас не будет.

Ничего не будет.

Цитата:

Вот о чем мы беседовали с молодыми офицерами, когда наш поезд подошел к станции Петровский Завод.

Петровский Завод — железнодорожная станция возле Читы. Названа так по старинному, с XVIII века, железоделательному заводу. В глубине перрона — стела с нишами. В нишах бюсты. Гордые лица, бакенбарды, эполеты. Декабристы, сосланные сюда, осужденные на вечную каторгу. Знакомые всем имена: братья Бестужевы, Муравьев, Лунин… И еще одна, очень известная фамилия, не то Анненский, не то Волконский… забыл. А рядом — малоизвестные. Горбачевский, Вольф, Мозалевский. Кто они?

Фердинанд Богданович Вольф — штаб-лекарь, умер в 1854 году, кажется, в Тобольске.

Иван Иванович Горбачевский — подпоручик, умер в 1869 году, оставил после себя «Записки».

Александр Евтихиевич Мозалевский — прапорщик, участник восстания Черниговского полка, умер в 1851 году.

Стела поставлена очень удачно, в углу перрона. На виду и в то же время не на проходном месте. Вокруг нее не толкутся очереди за пирожками и пивом, не кричат торговки. Пристанционная жизнь кипит чуть в стороне, где продубленные ветрами и холодным солнцем женщины торгуют и солеными огурцами, и семечками, а главным образом — горячими варениками с картошкой. Именно здесь я впервые увидел эти вареники с картошкой. И потом они сопровождали меня всю дорогу до Тихого океана. На всем пути в три с половиной тысячи километров от Петровского Завода до Владивостока на каждой станции торговали горячими варениками с картошкой! Какой-то фатальный продукт.

Обыденная жизнь шелестит мятыми газетами и подсолнечной шелухой на перроне станции Петровский Завод. И со стороны, из глубины, смотрят на нее неподвижными глазами братья Бестужевы, и Муравьев, и Лунин…

А поезд идет дальше. Что впереди? Тысячи километров, долины, увалы, сосны, манчжурский орех, сопки. И редкие-редкие, угрюмые с виду поселки, названия которых мало что говорят россиянину. Зубарево, Зилово, Раздольное, Амазар, Уруша, Сковородино, Магдагачи, Ушуман, Шимановская, Серышево, Архара… Каждый из них — центр огромного района, светоч и центр местной промышленности и культуры.

А городов здесь — нет. Городов в полном смысле слова как крупных центров цивилизации — нет. Пусть на меня не обижаются жители дальневосточных поселков — я имею в виду города уровня Калуги или Смоленска.

Но ведь от Читы до Биробиджана — две с половиной тысячи километров! И на всем пути — ни одного города. Представьте, что вы едете от Москвы до Омска, как проехал я, и на вашем пути НЕТ Владимира, Рязани, Ярославля, Нижнего Новгорода, Кирова, Перми, Екатеринбурга, Челябинска, Кургана, Тюмени…

А еще нагляднее — по европейским меркам.

Это значит проехать от Москвы до Парижа через Белоруссию, Польшу, Чехословакию, Германию — и не увидеть ни одного города. Только вообразите, что на вашем пути НЕТ Смоленска, Минска, Бреста, Варшавы, Кракова, Праги, Берлина, Мюнхена, Дрездена…