Его звали Бой - читать онлайн книгу. Автор: Кристина де Ривуар cтр.№ 10

— Но ведь это чудесно.

— Нет, война ведь!

Я повысила голос, Свара прянула ушами. Наездник натянул поводья, Ураган воспротивился — некрасиво дернул головой, задрав нос. Молчание. Наши лошади идут шагом, плечо к плечу.

— Вы ненавидите меня?

Я обернулась. Солнце светит ярко, мне приходится щурить глаза, чтобы разглядеть черты его лица — тонкий нос с горбинкой, а на правой щеке — складка, из-за которой улыбка у него выходит немного кривая. Я перестаю щуриться, свет падает на него пылающим снегом, съедает нос, рот, складку на щеке — это мертвец, смерть едет верхом на Урагане по распавшемуся на куски пейзажу Марота. Сердце мое сжимается, словно в тисках. Мой кошмар, мой ночной кошмар. Человек без лица — может быть, это он? Я отворачиваюсь и, не отвечая, пускаю кобылу рысью.

Тот день мы провели в комнате Жана. Южный ветер. Воздух не просто густой, а вязкий, сквозь плотно закрытые ставни не проникает и лучика света. Я лежала на полу, пахнувшем вересковым воском, Жан — на кровати, голый по пояс, и читал вслух «Тэсс из рода д’Эрбервилей» Томаса Харди — меня захватил этот роман. Если это и есть Англия, Жан, — зеленые луга, гигантские дубы, колышущиеся ветки омелы, если это Блэкмурская долина (какое красивое название), и цапли издают клювом звук хлопающей двери, летом на заре — какое лето, какая заря, какие люди! — если это и есть Англия, то я бы как-нибудь съездила туда, а ты?

— Да-да, однажды мы туда поедем.

Он сказал «мы поедем», он сказал это каких-нибудь полгода назад, «мы поедем». Предатель.

— Какая дура эта Тэсс: ненавидеть своего кузена.

— Ой, Нина, ты просто чудо.

Я прыгнула на кровать. «Тэсс из рода д’Эрбервилей» полетела на пол. Часов в шесть мы надели купальные костюмы. Вышли в долину Фу и пошли по ручью, меж берегов, поросших цветущей мятой и листьями ириса; вода никогда не поднималась выше моих бедер, а Жану была по колено. У небольшой запруды мы искупались, чиркая животами по песчаному дну. Чуть поодаль была купальня: доски, переброшенные наискось через ручей, все серые и потертые, такие приятные на ощупь; мы легли рядом и подождали того момента, когда солнце растечется за соснами (только коралловая пена еще плавала над самыми папоротниками).

— Полюбуйся на цветовую гамму, — сказал Жан. — Типичный пейзаж: закат в Ландах под Марансеном, не хватает только длинноногого пастуха в овечьей шкуре и на ходулях… Как мне это надоело, а тебе?

— Вовсе нет.

— Ты напрочь лишена критического мышления.

— Как и ты.

— Ты же только что мечтала о Блэкмурской долине.

— Мечтать не запрещается, война ведь.

— Да, война, вот тоска-то!

— Хочешь, скажу тебе кое-что?

— Валяй.

— Плевала я на войну.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Плевать мне на войну, раз ты со мной!

Он снова вздохнул: Нина, ты просто чудо. Это последняя картина счастья в моей памяти. С этого момента все портится и рушится, сияющий день идет пятнами, мы вернулись домой и увидели полуголых немецких солдат на лужайке рядом с магнолиями. Вопя и визжа, они обливались из шланга на фоне знойных сумерек и тем самым изгадили мое самое прекрасное воспоминание: маленький мальчик с кожей цвета карамели и девчушка в трусах поливают друг друга, а между ними восходит страсть, словно солнце. Вместо того чтобы безразлично пройти стороной, я задержалась, рассматривая белесые тела солдат, волосатую кожу под струей, слушая «уф!», «брр!» и прочие воинственные крики, которые обычно не достигали моего слуха, — короче, предаваясь дурным предчувствиям. Через несколько часов в окно веранды постучал Венсан Бушар.

— Хелло! — сказал он с бордоским акцентом.

На нем были белые полотняные брюки и рубашка того же цвета; на плечи наброшен свитер из толстой снежной шерсти с небрежно завязанными рукавами, даже сандалии у него были белые. Должно быть, он переоделся перед тем, как явиться к нам. Напротив двери сверкал хромом прислоненный к дереву гоночный велосипед с загнутым рулем и высоким седлом; к багажнику был крест-накрест привязан заплечный мешок. Белоснежный, спортивный, жутко англичанистый, Венсан был похож не на велосипедиста, а скорее на теннисиста. Я так и видела его длинными воздушными скачками подлетающим к сетке и пожимающим руку сопернику, смущенному его элегантностью.

— Чего явился? — спросил Жан.

Венсан указал театральным жестом на прямоугольник ночи и хромированный скелет. Его рука описала полукруг и упала на плечо Жана.

— Пришел поговорить о делах, — весело ответил он.

— О делах? — хором повторили бабуля и тетя Ева.

— О делах? Серьезно? — сказал Жан.

Я хорошо помнила Венсана Бушара. Жан познакомился с ним в коллеже Тиволи в Бордо, они вместе сдавали экзамены на степень бакалавра, родители Бушара жили в Паве-де-Шартрон. Помимо поместья в Жере у них была вилла в Аркашоне, на берегу залива. Венсан дважды приезжал в Нару, я подсмеивалась над ним: это был коренастый подросток с иссиня-черными волосами, цыганским цветом лица, но какими глазами! Они были одновременно неподвижными и горящими, обсаженными жесткими ресницами, и на свету походили на ржавые пятна, а в тени — на лужицы грязи. Под ними — короткий нос, словно без хряща, и внушительный рот: пухлые, бледные, но очерченные красным, оттенка сырого мяса губы. Я сказала: он ужасен, он похож на собаку. Бабуля сухо заметила, что мне с моей внешностью лучше помолчать. Теперь песик подрос, похудел, стал выше Жана на полголовы и в своем белом костюме, пришлось мне признать, выглядел довольно элегантно, несмотря на свою диковатую улыбку.

Позавчера он выехал из Роза на велосипеде.

— Бедный молодой человек, вы, наверное, умираете с голоду, — сказала бабуля. — Хотите яйцо? А бараньего рагу?

— Оно из овцы, — поправила тетя Ева, — но могу поклясться, это баранина.

— Вы наверняка хотите пить. Налить вам вина?

— Белый «Тюрсан»? Нам один родственник присылает его в обмен на кукурузу.

— На кукурузу столько всего можно выменять!

— Может быть, вы предпочитаете кофе? Вот, попробуйте, мы его сами делаем: это смесь ржи и жареных каштанов.

— Ты забыла про зерна люпина. Люпин как раз ближе всего к кофе.

— А сорго?

— Ах да, еще сорго.

Они были словно две наседки. Кудахтали, хлопотали. А мнимый теннисист предоставил себя их заботам. Устроившись во временной столовой, под портретами Наполеона и его генералов, он проглотил яйцо, овцу в виде рагу, «Тюрсан», а заодно и кофе с люпином, чего стесняться. Бабуля подкладывала ему на тарелку, подливала в бокал, нарезала для него ломтями желтый хлеб. Ее золотые цепочки плясали, лорнет словно летал. Юноша отвечал ей с набитым ртом:

— Ваш люпин совсем не плох. А вот я знаю, кофе еще делают на шиповнике.