Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии - читать онлайн книгу. Автор: Ник Бостром cтр.№ 78

Точная спецификация — наиболее прямолинейное решение проблемы контроля; сам подход опирается, с одной стороны, на систему четко прописанных правил; с другой — на принцип консеквенциализма ^[366]. Метод точной спецификации предполагает попытку дать однозначное определение системе ценностей и системе правил, благодаря которым даже свободный в своих действиях сверхразумный агент поступал бы в интересах принципала и без риска для остальных людей. Однако этот метод может столкнуться с непреодолимыми препятствиями, связанными, во-первых, с проблемой формулировки обоих понятий («правило» и «ценность»), которыми должен руководствоваться ИИ, во-вторых, с проблемой представления этих двух понятий («правило» и «ценность») для записи задания в виде машиночитаемых кодов.

Проблемы метода точной спецификации с точки зрения системы прописанных правил лучше всего проиллюстрировать такой классической концепцией, как «Три закона робототехники». Обязательные правила поведения для роботов были окончательно сформулированы писателем-фантастом Айзеком Азимовым в рассказе, опубликованном в 1942 году ^[367].

Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат первому закону;

Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит первому и второму законам.

К стыду нашего вида, эти правила оставались неизменными более полувека, несмотря на очевиднейшие пробелы, которые, кстати, видел и сам Азимов, на что указывают многие его произведения (наверное, писатель специально изложил законы в таком расплывчатом виде, оставив для себя и своих героев шанс каждый раз трактовать их несколько иначе, а заодно и нарушать разными занимательными способами — довольно плодотворная почва для дальнейшего развития художественной темы) ^[368].

Бертран Рассел, много лет трудившийся над основами математики ^[369], как-то заметил: «…Степень нечеткости не осознается вплоть до попытки нечто прояснить, а все точное столь далеко от всего того, о чем мы обычно мыслим, что нельзя и на мгновение предположить, что же мы на самом деле имеем в виду, когда выражаем наши мысли» ^{[370] [371]}. Трудно найти лучшего комментария к проблемам, относящимся к методу точной спецификации. Возьмем, например, возможное объяснение первого закона Азимова. Значит ли он, что робот должен минимизировать вероятность нанесения вреда любому человеку? В этом случае остальные законы становятся ненужными, поскольку у ИИ всегда есть возможность совершить некоторое действие, которое будет иметь хотя бы микроскопическую вероятность причинить вред кому-то из людей. Как роботу сопоставить высокий риск причинения вреда нескольким людям и небольшой риск причинения вреда множеству людей? Другой мучительный вопрос: как нам определить само понятие «вред»? На каких весах взвесить разницу между вредом, причиненным физической болью, вредом, нанесенным нашему вкусу архитектурным уродом, и вредом, приносимым социальной несправедливостью? Будет ли нанесен вред садисту, которому не дадут мучить его жертву? А как мы определим понятие «человек»? Почему не принимаются во внимание остальные обладающие разными добродетелями существа, скажем, животные, наделенные чувствами, и системы машинного интеллекта? Чем больше думаешь над этим, тем больше вопросов возникает.

Самым близким аналогом системы правил, регулирующих действия сверхразума, — аналогом, с которым мы сталкиваемся довольно часто, — является правовая система. Но системы правосудия, во-первых, создавались в течение долгого времени методом проб и ошибок, во-вторых, они регулируют жизнь человеческого общества, меняющегося сравнительно медленно, в-третьих, при необходимости какой-то законодательный акт всегда можно подправить или радикально пересмотреть. Но важнее всего другое: когда суду — инстанция, которой единственной принадлежит право осуществлять правосудие, — приходится иметь дело с логически возможными интерпретациями законов, явно непредусмотренными законодателями, то и судьи, и присяжные призывают свой здравый смысл и начинают руководствоваться моральными нормами. Что касается нашей проблемы, то, вероятно, человек просто не в состоянии вразумительно и скрупулезно прописать правила — правила, которые должны быть организованы в весьма сложную систему; правила, которыми сам человек мог бы уверенно оперировать буквально с первого раза; правила, на которые можно было бы опереться при любых обстоятельствах ^[372].