Любовь хорошей женщины - читать онлайн книгу. Автор: Элис Манро cтр.№ 30

Вообще говоря, кое-что Кент помнил. Ночь на берегу, Коттара, обернутого лишь полотенечком, который подошел к нему и спросил, что он знает, как фармацевт, о тропических болезнях. Но это не выглядело неуместным. Любой, собирающийся туда, куда он собирался, задал бы такой же вопрос.

— Вы думаете об Индии, — сказал он Сонье.

Он уже пришел в себя, таблетка прибавила надежности механизму у него внутри, остановив то, что он ощущал как расход костного мозга.

— Вы знаете, есть одна причина, по которой он должен быть жив, — сказала Сонье. — Он мне не снится. Мне снятся умершие. Все время мне снится моя свекровь.

— Мне ничего не снится, — сказал Кент.

— Всем людям снятся сны, — возразила Сонье. — Вы просто не помните.

Он потряс головой. Кэт еще жива. Она живет в Онтарио. В Холлибёртоне, недалеко от Торонто.

— Твоя мать знает, что я здесь? — спросил он у Ноэль.

— О, ну конечно, — ответила та. — Наверняка.

Но никто так и не постучался в двери. Когда Дебора спросила его, хочет ли Кент сделать крюк, он ответил:

— Давай не сбиваться с дороги. Не стоит.

Кэт жила одна у озерца. Мужчина, выстроивший вместе с нею дом, в котором они с Кэт прожили довольно долго, умер.

— Но у нее есть друзья, — сказала Ноэль, — она в порядке.

Когда Сонье упомянула Кэт ранее в их разговоре, у Кента возникло теплое и опасливое ощущение, что эти две женщины все еще общаются. Существовал риск, что ему придется выслушать то, чего он знать не хотел, но была и надежда, что Сонье донесет Кэт, как хорошо он выглядит (и он полагал, что хорошо, — неизменный вес и ровный загар с Юго-Запада) и как он счастлив в браке. Ноэль могла сказать что-то подобное. Но слово Сонье значило бы больше. Он ожидал, что Сонье заговорит о Кэт снова. Но Сонье не пошла этим галсом.

Вместо Кэт она была одержима Коттаром, глупостью и Джакартой.

Беспокойство сейчас нарастало не в нем самом, но за окнами, где ветер беспрестанно раскачивал кусты и напирал все сильнее. И это были не те кусты, что опускали длинные, подвижные ветки перед таким ветром. Ветви этих кустов тугие, и листья так тяжелы, что каждый куст надо как следует раскачать, чтобы вырвать с корнем. Солнечный свет оплавил маслянистую зелень. Ибо солнце еще сияло, но ветер нагнал тучи, хотя это не означало, что польет дождь.

— Еще выпьем? — спросила Сонье. — Меньше джина?

Нет, после таблетки он не мог.

Все теперь было в спешке. Кроме случаев, когда все тянулось безнадежно медленно. В дороге он просто ждал, когда Дебора довезет его до следующего города. А потом что? Ничего. Но порой приходило мгновение, когда казалось: все может что-то ему сообщить. Качающиеся кусты, выцветающий свет. Все мгновенно, наспех, когда невозможно собраться. Только-только захочешь подвести итоги, а перед тобой прыткий, бестолковый вид, будто глядишь с вертящейся карусели. И тогда тебе в голову приходит ложная идея. Что кто-то умерший жив и находится в Джакарте.

Но какой толк знать, что этот кто-то жив, что можно доехать до самой его двери, если ты упускаешь эту возможность?

Что важнее этой жертвы? Увидеть в ней чужую, не веря, что она была твоей женой, или увидеть, что она никогда не могла быть чужой и все же недостижимо далека от тебя.

— Они сбежали, — сказал он. — Вдвоем.

Сонье позволила бумаге, что лежала у нее на коленях, упасть на пол и присоединиться к прочим листам.

— Коттар и Кэт, — сказал он.

— Такое случается каждый день, — согласилась она. — Почти каждый день в это время года, когда под вечер поднимается ветер.

Пятнышки величиной с монетку поймали свет, пока она говорила, словно зеркало посылало солнечные зайчики.

— Жена ваша что-то долго ходит, — сказала она. — Абсурд, конечно, но молодежь меня не интересует. Если бы они исчезли совсем, и тогда это не имело бы значения.

— Напротив, — сказал Кент. — Вы же говорите о нас. О нас.

Благодаря таблетке его мысли растягивались длинными и прозрачными языками и начинали светиться, как шлейфы пара. Он сейчас исследовал мысль, относящуюся к пребыванию в этом доме, к словам Сонье о Джакарте, к ветру, сдувающему песок с дюн.

Мысль, как-то связанную с нежеланием продолжать — продолжать возвращение домой.

Невестушка. Мне было двадцать лет, ростом была я пять футов и семь дюймов, весила фунтов сто тридцать пять — сто сорок, но некоторые (жена Чессова начальника, например, секретарша постарше в его офисе, миссис Горри, жившая этажом выше) называли меня не иначе как «невестушка». Иногда — «наша невестушка». Мы с Чессом превратили все в шутку, но на людях он принимал это мое звание с видом любящим и заботливым. Я же натянуто улыбалась, смущалась, но не возражала.

Жили мы в полуподвале, в Ванкувере. Супруги Горри не владели домом, как я думала вначале, он принадлежал сыну миссис Горри, Рэю. Он иногда заглядывал, чтобы починить чего. И входил через подвальную дверь, как и мы с Чессом. Это был тощий, узкогрудый человек, чуть за тридцать, всегда с ящиком инструментов и в неизменной кепке, какие носят работяги. Он вечно сутулился, может, потому, что трудился внаклонку, когда слесарил, или чинил проводку, или плотничал. Лицо у него было восковое, и кашлял он изрядно. Каждое его «кхе-кхе» являло собой сдержанное, независимое высказывание, утверждающее, что Рэй находится в подвале в силу необходимости. Он не извинялся за свое присутствие, но и не расхаживал по дому по-хозяйски. Мне случалось с ним разговаривать, только когда он стучал в дверь, чтобы сообщить, что отключит на какое-то время воду или свет. За квартиру мы каждый месяц платили миссис Горри наличными. Не знаю, передавала она сыну всю сумму целиком или оставляла часть себе на разные траты. Поскольку жили они с мистером Горри, сказала она мне, только на его пенсию. Сама миссис Горри пенсии не получала. «Я еще недостаточно старая», — сказала она.

Миссис Горри всегда кричала с верхней ступеньки, осведомляясь о здоровье Рэя, и приглашала на чашку чая. Он каждый раз отвечал, что все у него нормально, а вот времени нет. Она говорила, что он так тяжело работает, прям как она сама. И пыталась всучить ему сласти собственного изготовления, какое-нибудь повидло, или печенье, или имбирные пряники, то же самое она проделывала со мной. Он отказывался, мол, только что пообедал или что этого добра и дома полно. Я тоже долго отнекивалась, но на седьмой или восьмой раз — сдалась. Мне стало неловко постоянно отказывать, видя ее обхаживание и разочарование. Я восхищалась умением Рэя говорить «нет». Он даже не говорил «нет, мама». Просто «нет» — и все.

Потом она пыталась найти тему для беседы.

— Что там у тебя новенького-интересненького приключилось, сынок?

Ничего особенного. Не знаю. Рэй не грубил, не раздражался, но никогда не уступал матери ни пяди. Со здоровьем все нормально. Простуда прошла. У миссис Корниш и Айрин тоже всегда все было нормально.