Заговор Дракона. Тайные хроники - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Сенькин cтр.№ 48

Ненад понял ситуацию и показал головорезам на пальцах, чтобы те взяли оружие на изготовку. Он с крайне серьезным видом стал отсчитывать позицию, выбрасывая вперед пальцы правой руки. Наконец, когда он выбросил три пальца, головорезы подняли автоматы, а Ненад резко включил свет и дико заорал:

– Барченко, стой, где стоишь, или сиди, где сидишь! Автоматы заряжены серебряными пулями, при малейшей попытке сопротивления или бегства мы открываем огонь на поражение!

Люстра осветила уже знакомый мне холл. На пресловутом цветастом диване сидел грустный Барченко. Его большие красивые глаза с красными прожилками были полны скорби – вампир держал на руках маленькую серую болонку, которая отчаянно засипела от слабости и злобы. По всей видимости, грозный окрик Ненада ее разбудил. Габриелла была похожа на зубастика из какого-то американского ужастика – взлохмаченная и кровожадная. По отчаянным сиплым хрипам можно было определить, что собака при смерти.

– Да не кричи ты так, придурок! Не видишь, ты ее разбудил?! – брезгливо бросил Барченко, не соизволив даже пошевелиться.

Ненад с двумя головорезами застыли на месте. Они держали автоматы на изготовку, ожидая возможности применить оружие. Но для Барченко вся их агрессия, направленная на то, чтобы сломить волю противника к сопротивлению, была просто досадным шумом, нарушившим покой его любимой собаки. Это сразу же выбило вепревцев из колеи. Они в прямом смысле слова чувствовали себя дураками. Впрочем, это напрямую относилось и ко мне. Старый вампир выглядел совсем не так, как я его представлял. На его худом морщистом лице отображалась самая настоящая скорбь. Меня это поразило. Образ высшего упыря для меня был связан с Корвином: хладнокровный убийца-вампир, презирающий всех и вся. Но образ Барченко был совершенно другим: передо мной сидел раздавленный жизнью старик с дрожащими руками, его седые волосы были растрепаны, как у лешего, глаза блестели от слез. От слез! Если Корвин держался свысока в любой ситуации из-за своего великого презрения к людям, то Барченко просто выпал из реальности, будучи раздавлен каким-то страшным горем. Он посмотрел на Ненада кроваво-красными глазами:

– Вызывайте срочно ветеринара! Моя Габриелла умирает!

Ненад мстительно кивнул головорезам. Они вышли из транса и принялись усердно заматывать Барченко серебряными нитями. Вампир даже не сопротивлялся, только непрестанно умолял головорезов пощадить Габриеллу. Конечно, это мало походило на классическую мольбу со слезами и трогательными всхлипываниями. Вампир, хрипя от ярости и бессилия, скорее требовал, чем умолял. Он даже больше требовал, чем просил. Киллер, превозмогая брезгливость, осторожно взял на руки Габриеллу. Презрительно посмотрев в глаза собаки, Ненад издевательски занес над ней серебряный кинжал. – У-тю-тю! Как ты, мерзопакостный песик?!

– Нет! – требовательно захрипел Барченко. – Габриелла ни в чем не замешана, ее по всем правилам нельзя трогать. Вызови ветеринара! Она заболела и умирает!

Собака лишь беспомощно клацала зубами и бешено вращала глазами. У нее не хватало сил даже на то, чтобы укусить Ненада, но ее злобы хватило бы, чтобы разорвать всех нас на мелкие кусочки. Омерзительное создание! Господь будто бы сотворил ее специально, чтобы дать видимое выражение демонических существ. Мне казалось, что Габриелла – даже не млекопитающее, а какое-нибудь инопланетное существо. Многие одинокие старухи заводят себе отвратительных собак-болонок, которые всегда норовят облаять маленького ребенка или даже цапнуть за лодыжку. А это была собака одинокого старого вампира – либо это какая-то неизвестная людям порода, либо животное настолько напиталось агрессивными флюидами своего хозяина, что стала настоящим сосудом зла. Она вызывала какое-то жгучее раздражение и страх, которые пробуждали, в свою очередь, отвратительный стыд, презрение к самому себе за подобные недостойные порядочного человека эмоции. Вы только представьте себе болонку с яростью взбешенного питбуля и кровожадностью крокодила! Ненад, обуреваемый чувством мести, приготовился убить животное.

Барченко закрыл глаза.

– Нет! – Его веки затрепетали от страха. – Она ни в чем не замешана, ее нельзя трогать.

– Еще как можно! – еще секунда, и Ненад перерезал бы ей горло.

Я решил положить конец этой черной комедии:

– Прекрати, Ненад! Оставь собаку в покое!

Киллер свирепо посмотрел на меня.

– А то что?! Не вмешивайся, профессор. Убить собаку или нет – это мое личное дело. А вы что застыли, как истуканы?! – заорал Ненад на головорезов. – Засуньте Барченко в пасть кляп и волоките его вниз!

Неадекватное поведение Ненада вывело меня из себя. Я очень редко выходил из себя, стараясь приспосабливаться к людям и событиям. Но когда это все же происходило, я приходил в настоящую ярость, не считаясь ни с чем. А Ненад уже переходил всякие границы, я и так терпел его невротические выходки целую неделю:

– Пока что я здесь командую! Изволь выполнять то, что тебе приказывают: засовывай псину в мешок и идем на улицу! И не смей трогать Габриеллу даже пальцем!

Ненад хрипло засмеялся:

– Зажигай свой четверговый огонь, Горич! Читай книжки! Короче, занимайся своей мистикой! Но не учи меня – опытного вояку – проводить операции. Если я захотел убить Габриеллу, я все равно это сделаю. И никто меня не остановит. Тем более – ты. Да и вообще! Как ты можешь, Горич, защищать эту… мерзость!

– Да пойми ты, наконец, Ненад, чертов клоун! Если ты убьешь Габриеллу, как мы сможем разговорить Барченко?! Это же вампир с крайне низким болевым порогом восприятия!

– Что это значит? – заколебался Ненад.

– Это значит, что он совершенно не чувствует боли. Если даже ты будешь практиковать на нем китайскую казнь «тысяча кусочков», он даже глазом не моргнет! Ясно?! Ты знаешь такую казнь – «тысяча кусочков»?

– Нет. – Ненад опустил почти агонизирующую Габриеллу на тумбу, рядом с уже знакомой мне пепельницей в виде Кремля.

Собака все хрипела и клацала зубами от бессильной ярости. Наверное, пудинг не пошел ей на пользу. Барченко с большим интересом наблюдал за нашей словесной дуэлью. Было видно, что он сильно переживает за ее исход. Это точно была настоящая любовь, которая ничего не стыдится. Карич был прав. Головорезы также ждали, чем закончится наша перепалка. Когда я сказал Ненаду про «тысячу кусочков», я уловил в их глазах некоторое подобие уважения. Как же не уважать такого человека, который, оказывается, знал не только про четверговый огонь, но и про восточные способы пытки и казни?

– Так вот, Ненад, – берешь свой серебряный кинжал и отрезаешь кому-нибудь фалангу пальца, перевязываешь рану, чтобы подследственный или приговоренный к смерти не истек кровью. И так тысячу раз. Понятно? Эта казнь называлась в Древнем Китае «тысяча кусочков».

Киллер, похоже, принял мои слова за угрозу и выпятил грудь.

– И что?!

– Да то, тупой козел! Что ты можешь изрезать всего Барченко на куски, как Буратино, но он на это даже не прореагирует! Да врубайся ты побыстрей! Габриелла – это единственный козырь у нас в руках. Без этого господин Карич не сможет вернуть свои миллионы. Если ты убьешь эту собаку, Барченко как пить дать не проронит и слова, а там, в России, только этого и ждут, чтобы прикарманить денежки братьев Каричей. Я обязательно все расскажу Борису. Не думаю, что он будет доволен результатами нашей работы. Я даже не могу представить, что прикажет сделать с тобой разгневанный Неманя. Действительно не знаю!