Зодчий. Жизнь Николая Гумилева - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шубинский cтр.№ 64

Cтраница 64

То, что под пером Волошина выглядит почти водевилем, в описании Маковского напоминает грубый фарс.

Волошин собирался «дать пощечину по всем правилам дуэльного искусства», как сам Гумилев его годом раньше учил.

Странные были у молодых декадентов представления о дуэльном кодексе и «дуэльном искусстве».

Обычай дуэли восходит к рыцарским поединкам Средневековья. Дуэль в нынешнем понимании сложилась веке в XVI. В России первая документально зафиксированная дуэль относится ко временам Алексея Михайловича: дрался на шпагах знаменитый Патрик Гордон с другим служилым иноземцем. При Петре, в 1716-м, был издан свирепый «Патент о поединках», каравший смертью обоих дуэлянтов и их секундантов за один лишь выход на поле. Массовый характер дуэли приобрели начиная с екатерининского царствования. В 1791 году литератор Страхов так описывал установившиеся нравы: «Бывало, хоть чуть-чуть кто-либо кого по нечаянности зацепит шпагою или шляпою, повредит ли на голове волосочек, погнет ли на плече сукно, так милости просим в поле…» Нравы русских д’Артаньянов… При Александре I рапиру и саблю сменило огнестрельное оружие — и тут уж смертоубийства стали повальными. В России стрелялись жесточе, чем где бы то ни было в Европе: не с пятнадцати — двадцати, а с десяти, восьми, шести шагов, стрелялись «до результата», то есть до смерти. Появились «дуэлисты»-профессионалы, вроде знаменитого Толстого-американца. Самые нашумевшие поединки (кроме пушкинского и лермонтовского) относятся к александровской эпохе: «двойная дуэль» Шереметева — Завадовского — Грибоедова — Якубовича в 1817–1818 годах, поединок генералов Киселева и Мордвинова в 1823-м, ужасное взаимное убийство Чернова и Новосильцева в 1825 году, почти напрямую спровоцированное членами Северного общества накануне решительного выступления. Александр Благословенный видел в дуэлях неизбежное зло. Николай I пытался с ними бороться. Пушкина и Лермонтова это не спасло.

Впрочем, и Европа в XIX веке недосчиталась многих известных личностей, сложивших головы на поле чести, — от Эвариста Галуа до Фердинанда Лассаля. Смерть последнего — социалиста, вождя немецких рабочих! — на поединке с офицером из-за женщины особенно примечательна. Кажется, Маркс не осудил способ, которым покинул мир его друг и соперник: он и сам в студенческие годы считался виртуозом рапиры. Для парижских журналистов еще в конце XIX века дуэль была приемлемым выходом из многих щекотливых ситуаций, связанных с их профессией (см. «Милый друг» Мопассана). Аристократический обычай проник и в демократии Нового Света. В 1804 году Александр Гамильтон, внебрачный отпрыск древней шотландской фамилии, первый министр финансов США (изображен на десятидолларовой купюре), пал на поединке с вице-президентом Бэрром. Право на поединок de facto распространилось на всех образованных людей; и все же оно означало, хотя бы теоретически, признание «рыцарского» достоинства за тем, кто еще недавно был парией. Например, французские и германские офицеры-евреи в 1890-е отстаивали свою честь, систематически вызывая к барьеру замеченных в антисемитизме однополчан (в германской армии в конце концов евреям стали «отказывать в удовлетворении»), а основатель сионизма Герцль (парижский репортер!) придавал особое значение легализации в грядущем Yudenstadt поединков: для поднятия боевого духа нации.

В России во второй половине века дуэль стала редкой экзотикой вне военной среды. В 1894 году военные дуэли были — чуть ли не единственный случай в мировой практике! — фактически легализованы. Речь идет лишь о поединках между офицерами по решению суда чести полка. Механизм довольно точно описан в известной повести Куприна.

В штатской среде начало XX века тоже принесло с собой возрождение поединков. После 1905 года дуэль становится актуальным методом политической борьбы. Лидер октябристов А. И. Гучков, человек со взглядами Черчилля и темпераментом Че Гевары, который должен был бы очень Гумилеву импонировать, дрался на дуэли шесть раз, в том числе дважды — в бытность председателем Государственной думы. Представители более левых партий к дуэли относились отрицательно. Милюков, вызванный Гучковым, драться не стал. Кадет Родичев, которого вызвал на дуэль П. А. Столыпин (премьер-министр!) за употребление в речи выражения «столыпинский галстук», по решению партии принес ему извинения. Все это вызвало насмешки над кадетами, «легко относящимися к своей чести», в октябристской печати. Милюков мог доказывать, что он в качестве лидера думской оппозиции отказался от дуэли с лидером большинства и что это было чисто политическим актом. Но вне зависимости от распределения голосов в Думе бывший офицер, участник нескольких войн (в том числе Англо-бурской) Гучков стрелял гораздо лучше кабинетного ученого Милюкова, и того можно было заподозрить в малодушии. Может быть, поэтому еще один кадет, В. Д. Набоков, в ответ на оскорбление, нанесенное ему «Новым временем», счел необходимым вызвать на дуэль редактора газеты. (Эта история описана в «Других берегах» Набокова-сына.) Набоков был не менее убежденным противником дуэлей, чем Милюков и Родичев, как публицист и юрист он поломал немало копий, обличая «варварский обычай». Но чувство чести (дворянской или партийной) в данном случае оказалось сильнее убеждений. Другой кадет, О. А. Пергамент, вызвал на дуэль депутата Н. Е. Маркова (известного «Маркова Второго») и отказался выполнить решение ЦК своей партии, потребовавшего отозвать вызов. Отметим, что дворянину-черносотенцу Маркову (в отличие от немецких офицеров) не пришла в голову мысль отклонить вызов еврея Пергамента. Отчасти, возможно, потому, что Пергамент пользовался репутацией хорошего стрелка. Отказ от дуэли мог, опять-таки, быть неправильно истолкован.

«Теоретически дуэль — глупость… Ну а практически — совсем другое дело» — такой образ мысли приписал Тургенев нигилисту Базарову. Так же в начале XX века рассуждали многие либералы — и дворянин Набоков, и разночинец Пергамент.

Немедленно после «разрешения дуэлей» в 1894 году в России были переведены и изданы «Правила дуэли» Франца фон Болгара. В это же время В. Дурасов стал работать над русским дуэльным кодексом. Кодекс Дурасова появился в печати в 1908 году, как раз накануне дуэли Гумилева с Волошиным (в 1912-м вышло второе издание).

Первый пункт кодекса гласит: «Дуэль может и должна происходить только между равными». Оскорбление, объяснял автор кодекса, может быть нанесено лишь равным равному: в противном случае имеет место не оскорбление, а «нарушение прав», и удовлетворения следует искать по суду. Но что такое «равный»? Для Дурасова ответ очевиден — дворянин. Дуэль дворянина с разночинцем невозможна. Но если это было естественно для начала XIX века, когда понятие «офицер» автоматически означало потомственное дворянство, а понятие «чиновник» — дворянство личное, то в начале века XX младший офицер вполне мог иметь лишь личное (как бы не совсем полноценное) дворянство. На практике это не служило основанием для отказа от дуэли. Когда Кузмин в 1912 году, отказываясь драться с пасынком Вячеслава Иванова поручиком Сергеем Шварсалоном, сыном разночинца, сослался на «неравенство сословий», его поведение было сочтено позорным. Между прочим, в «Правилах…» фон Болгара пункта об исключительном праве дворян на поединки нет, и, как мы видим, во всех странах на дуэлях в конце века дрались и дворяне и буржуа — без всякого различия.