Зодчий. Жизнь Николая Гумилева - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шубинский cтр.№ 60

Cтраница 60

Дмитриева рассказывала, что сестра заставляла ее совершать жертвоприношение — кидать в огонь игрушки, а однажды они чуть не принесли в жертву живого щенка, что брат пытался творить чудеса (как маленький Гумилев!) — превращать воду в вино… Где здесь правда, где вымысел — понять невозможно. Если вымысел, то по-своему талантливый. Но не свидетельствующий о душевном здравии.

Время от времени Дмитриева начинала рассказывать о своей умершей дочери Веронике. Дочери у нее не было никогда — это известно. Современница Дмитриевой Елена Гуро посвятила чуть не все свои произведения вымышленному умершему сыну. То, что в случае Гуро стало литературным фактом, у «принцессы Елизаветы» было лишь очередной мистификацией. Но, похоже, в свои вымыслы Дмитриева через какое-то время начинала верить со всей искренностью.

Дмитриева бывала и на Башне. Там она познакомилась с Гюнтером. В обществе немца-«аполлоновца», Веры Шварсалон, Любови Дмитриевны Блок, Анастасии Чеботаревской, жены Сологуба, и своей подруги Лидии Брюлловой, внучатой племянницы художника (за которой Гюнтер ухаживал), она посмеивалась над Черубиной, утверждая, что знатная иностранка, должно быть, уродлива, если так долго прячется от своих поклонников. Дмитриева и в других случаях не щадила насмешками новоявленную звезду русской поэзии, позволяя себе даже сочинять на нее пародии.

Чуть позже, разговорившись с Дмитриевой наедине, Гюнтер обиняками выяснил, что девушка хорошо знакома с Волошиным и Гумилевым, и с тевтонским простодушием высказал пришедшую ему в голову идею: «А-а, теперь вы издеваетесь над Черубиной де Габриак, потому что ваши приятели, Гумми и Макс, влюбились в эту испанку?»

В ответ Дмитриева сделала страшное признание: «Черубина — это я».

Как ни странно, Гюнтер не поверил. Дмитриевой нетрудно было доказать истинность своих слов:

На следующий день Гюнтер убедился в том, что обаятельная хромоножка Дмитриева и неотразимая (но тоже хромоногая) Черубина — в самом деле одно лицо.

Так выглядит эта история в изложении Гюнтера. По всей вероятности, он не искажал истину. Те же, кто знал об этом разговоре от Дмитриевой, представляли себе его совершенно иначе. Якобы Гюнтер применил какие-то свои оккультные или по крайней мере гипнотические способности, чтобы выведать у девушки ее тайну.

Разговор с Гюнтером, судя по всему, примерно совпал по времени с письмом Анненского Маковскому.

Итак, девушка изливает новому знакомому душу и, между прочим, жалуется «на Гумилева, который в Коктебеле клятвенно обещал жениться на ней. С ним она вернулась в Петербург и предала Волошина. А в Петербурге он ее бесцеремонно оттолкнул».

Внимание: названо имя нашего героя.

У нас чуть ниже будет возможность сравнить эту слезную историю, изложенную Дмитриевой Гюнтеру, с другой, ее же собственной, версией событий, а также с несомненными фактами.

Забавно, что Гюнтер, не сразу поверивший в тождество Елизаветы и Черубины, в историю «бедной Лизы» уверовал сразу же… и решил выступить в роли свата.

Он стал убеждать Гумилева, что тот «должен жениться на Дмитриевой»:

Не замечая ярости, в которую привело друга последнее сообщение, Гюнтер доказывает Гумилеву, что Дмитриева любит только его, что «с Волошиным, этим антропософом, у нее были чисто духовные отношения», касается и житейской стороны: «Она — учительница, он — писатель, вместе они могли бы снять в Петербурге хорошую квартиру, он был бы окружен заботой, в которой нуждался…»

Какой там оккультизм, какой гипноз! Драматические ситуации часто провоцирует доброжелательный простак.

Гумилев делает вид, что соглашается. Гюнтер «торжествовал, так как объяснение должно было произойти у ее подруги, Лидии Брюлловой, и после их несомненного примирения мы образовали бы две пары». Девушки в нарядных платьях. Изящно накрытый стол…

И тут происходит то, чего Гюнтер меньше всего ожидал:

Гюнтер шокирован. Действительно, смысл фразы Гумилева (если Гюнтер понял и воспроизвел ее верно) — неблагороден, а с учетом вполне свободных нравов эпохи — еще и донельзя нелеп.

Но даже если фраза Гумилева передана неточно, несомненно, что он оскорбил женщину. Без причины сделать этого он не мог.

Теперь обратимся к автобиографическому тексту Дмитриевой, озаглавленному «Черубина де Габриак. Исповедь».

Итак, была случайная встреча в Париже в 1907 году. Прошло два года.