Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Рейнхольд Эггерс cтр.№ 44

В этот момент первый Кэмп (которого привели как Бартлетта) обратился ко второму Кэмпу: «Разве тебя не предупредили?»

Я уже было начал путаться во всех этих личностях и офицерах, но тут мне все стало ясно. Третий человек был настоящим Кэмпом, а второй – настоящим Бартлеттом. Вопрос заключался в том, кем являлся первый заключенный, тот, которого я поймал вместе с Паркером. Бартлетт содержался под арестом недавно. Унтер-офицер, отвечающий за камеры, поклялся, что человек, утверждающий, будто его зовут Бартлетт, не был Бартлеттом, который сидел в камере. Я приказал ему просмотреть список имен в книге арестов и постараться припомнить лицо каждого из заключенных. Дойдя до лейтенанта Майкла Харви, отбывавшего свой срок двенадцать месяцев назад, он остановился. «Человек перед вами, – сказал он, – не Бартлетт, а Харви».

Все документы и сведения о лейтенанте Майкле Харви, RN, и капитане авиации Джеке Бесте, RAF, отправились в ОКБ в Берлин в апреле 1943 года, в их картотеку «успешно бежавших». В прошлом году в мае британцы проинформировали нас, что эти двое бежали в Швейцарию. Мы решили, что они, переодевшись в немцев, выбрались из замка через ворота в парк. Тогда наш унтер-офицер Beau Max поймал двух других офицеров, пытавшихся проделать тот же трюк.

У меня осталась лишняя копия их фотографий. Я достал фотографию Майкла Харви и, идя назад к арке, вдруг подумал: а не могло ли быть так, что на протяжении последних двенадцати месяцев Харви прятался где-то на территории лагеря? Подобная мысль привела меня в замешательство. Чем быстрее я решу этот вопрос, тем лучше.

«Доброе утро, мистер Харви», – сказал я.

«Меня зовут Бартлетт», – ответил он.

«Послушайте, – сказал я. – Через три дня бумаги лейтенанта Майкла Харви вернутся из ОКБ. Если ваши отпечатки пальцев совпадут с отпечатками на документах Харви, в вашей личности не останется сомнений».

И он сдался, признавшись, что был лейтенантом Майклом Харви – офицером, предположительно бежавшим из Кольдица почти двенадцатью месяцами ранее!

Идем дальше. Где же тогда находился Бест, тоже «бежавший» в то время? Показав фотографию Беста, я снова послал полицейский отряд во двор. «Приведите мне этого офицера, – сказал я. – Отправляйтесь в лагерь часов в пять, когда все тихо и они все пьют чай. Тогда вы его найдете». Двое из них вошли на двор, и вот он, легок на помине – стоит, прислонившись к стене. «Пойдемте с нами, лейтенант Бест, – объявили они. – Игра окончена».

Эти два офицера не находились в лагере лишь одну неделю за все двенадцать месяцев. Сначала они скрывались в каком-то потайном укрытии, которое нам так и не довелось обнаружить; потом, когда мы выбросили их из головы как «убежавших», они перебрались в помещения и жили в них более или менее привольно. При необходимости они заполняли собой пустые места сбежавших офицеров на построениях, как в случае с лейтенантом Дэвис-Скурфилдом тремя месяцами ранее, что я понял только сейчас. Оставшееся время они жили нормальной жизнью в лагере, за исключением того, что не являлись на построения.

Голландцы строились при помощи «манекенов» Макса и Морица. Британцы обошлись Харви и Бестом – «привидениями». Бест действительно бежал с Синклером через террасу на западной стороне в январе и по поимке назвался лейтенантом Барнсом. Под этим именем он отбыл двадцать один день заключения в камерах, но по-прежнему не был узнан. Все, что сделал настоящий Барнс, – так это отсутствовал в качестве временного привидения на месте Беста, вместе с Харви.

Это была адская история – и я дал себе волю (не без некоторого восхищения самим собой, признаю) в своем донесении, вновь направленном прямо в Берлин. В Дрезден ушла только его копия. Но настоящий ад начался тогда, когда в ОКБ мне просто не поверили! Они решили, что эти двое покинули лагерь 5 апреля 1943 года, но после вернулись по собственному усмотрению. Они даже послали офицера сыскной полиции в замок на расследование.

Наш комендант счел это очень плохой идеей. «Это что, чертов отель, – бушевал он, – где люди входят и выходят, когда им вздумается? Не верю, чтобы хоть один военнопленный захотел бы сюда вернуться, выбравшись на свободу. Кроме того, ручаюсь, попасть сюда почти так же трудно, как и выбраться».

Детектив искренне согласился с истинными фактами, и первые письма этих двух офицеров домой только подтвердили нашу первую версию. Это были первые письма, которые они написали своим близким больше чем за год. В них говорилось, что невозможность общения с домом была самой худшей пыткой во всем приключении.

31 октября партия в очередной раз провела в городе демонстрацию. Во время прохождения парада через мост у окон западной стороны замка столпились пленные. По сигналу долина огласилась радушными восклицаниями, а духовые инструменты отозвались победным, приветственным аккордом. Шум донесся даже до дома крайслейтера. На этот раз его жена позвонила и пожаловалась. Мы расставили караул на террасе внизу и приказали отойти от окон или…

Пленные отошли.

Той же зимой наш лагерь посетили представители всевозможных высших инстанций. Одно время казалось довольно вероятным, что замок будет полностью покинут, как абсолютно неподходящее место для этого типа особого лагеря и особых заключенных. Но в конце концов мы все остались на своих местах. Комендант получил подтверждение своего права усилить дисциплину всеми возможными способами, а позже заручился личной рекомендацией в этой связи генерала фон Кейтеля.

К зиме 1943/44 года не только отношения между нами и заключенными стали напряженными, но и внутри самого немецкого личного состава лагеря существовало довольно много трений. Для начала, пища оставляла желать лучшего. Некоторые лишились своих домов и пожитков. Другие потеряли членов своих семей, погибших либо на фронте, либо при бомбежках.

Все это сказывалось на нервах личного состава замка Кольдиц. Но хуже всего было теперешнее полное отсутствие уверенности в наших политических и военных лидерах. Геббельс утверждал: «Мы должны победить, значит, мы победим». Не очень-то логичная аргументация.

Некоторые оставили лагерь по собственному желанию и получили назначение в иные места. Другие ворчали на, по их мнению, «лайковые» методы лагерных офицеров.

«Если что и нужно этому сброду, – однажды сказал один из офицеров, – так это картечи. Это покажет им, кто здесь главный».

В ноябре заместитель коменданта появился на построении – громкие возгласы приветствия. Он приказал провести второе построение час спустя – крики стали только громче. Он приказал третье и пригрозил четвертым, пятым и шестым… – еще громче. На третий раз Индюк попросился назначить его на другое дело.

В тот же самый месяц из рабочей группы бежали два британских ординарца – капрал Грин и рядовой Флит. Всю ночь они шли в Лейпциг и там сели на поезд в Коттбус. Бумаг они при себе не имели и в поезде были пойманы. Мы забрали их из Финстервальде.

На пятое Рождество войны в умах большинства людей царствовало убеждение, что конец войны – теперь дело времени. Исход сомнений не вызывал, и среди пленных лишь немногие рассчитывали провести следующее Рождество в плену.