Вера (Миссис Владимир Набоков) - читать онлайн книгу. Автор: Стейси Шифф cтр.№ 98

Как правило, супруги не привечали наведывавшихся в Ниццу посетителей, за исключением тех, по выражению Владимира, умных и интеллигентных людей, чье присутствие бодрило после тяжелого рабочего дня. Родственников, даже живших по соседству, к себе не звали. Сразу после Рождества Владимир объявил кузену, что приехал на Ривьеру специально, чтобы писать и не отвлекаться. Он никуда не ходил и ни с кем не встречался. Спустя четыре дня Вера, отвечая рождественской открыткой на письмо Филиппе Рольф, в теплых выражениях пригласила ее в гости. Поэтесса-шведка планировала приехать в середине января и заверяла Веру: «Надеюсь, Вы понимаете, что я человек вполне самостоятельный и ни в чьей опеке не нуждаюсь». Вера уверяла ее, что в графике Владимира час-два в день они вполне могут выделить для общения. Набоковы только сейчас стали сознавать, что Ницца не такой уж тихий город, как им поначалу показалось. «„Галлимар“ собирается выпустить в свет „Autres Rivages“ („Убедительное доказательство“, или „Память, говори“), и Владимира осаждают репортеры из Парижа, Кельна, Израиля и т. п.», — пишет она с явным удовольствием, тем более что это не отрывало мужа от упорной работы. И приглашает Рольф к ним на ужин в субботу вечером, 14 января.

Понять, насколько серьезной оказалась социальная обособленность супругов в Ницце, можно по тому, с каким острым неприятием отнеслись они к приглашению, адресованному им с подачи Джорджа Уайденфелда эксцентричной Дейзи Феллоуз, чьи книги издавал Уайденфелд и которая жила в убранном леопардовыми шкурами баронском поместье в Рокбрюне. В середине января она пригласила Набоковых на ужин; Владимир, не узнав ее имени и решив, что телеграмма от какой-то наглой незнакомки, решил послание проигнорировать. (Феллоуз присутствовала на званом вечере, устроенном Уайденфелдом в честь «Лолиты», но мало ли кто там присутствовал!) Вера посчитала, что молчать неприлично, и позвонила; разговор получился крайне неловкий, после чего и состоялся длинный и приятный ленч. Вера была в ужасе, что едва не совершила оплошность, в чем немедленно призналась Уайденфелду. Зимой этого года Набоковы обедали с одним британским газетным магнатом, князем Пьером Гримальди, а также с Марселем Паньолем, книг которого не читали, но дела у которого явно продвигались успешней, чем у Джона Уэйна; французский писатель Набоковых очаровал. Однако покорил их сердца шофер такси, отвозивший супругов в Рокбрюн. Тот так проникновенно рассказывал о своей покойной жене, что оба пассажира на заднем сиденье едва сдерживали слезы. Им даже показалось как-то неловко протягивать ему в конце поездки плату за проезд.

13 января Филиппа Рольф приехала в Ниццу на две недели, не ожидая, что задержится дольше, чем предполагали и Набоковы. На следующее утро она им позвонила. Услыхав, что гостья приехала еще вчера, Вера воскликнула: «Так вы же полдня упустили!» И сказала, что ждет Рольф через час к обеду. Даже если ее приезд пришелся Набоковым не очень кстати, они были крайне любезны с тридцатишестилетней гостьей, обнаружив, что она замечательная и уже известная поэтесса, а также исключительно талантливый лингвист и владеет пятнадцатью языками. Эта посланница северной страны обладала некоторым преимуществом перед уже готовым появиться на свет Чарльзом Кинботом: перед ее взором окна не зашторивались. Рольф была не менее восприимчива к подтексту, что следует из ее описания первой встречи с Верой. Встретив Филиппу в дверях, Владимир усадил вновь прибывшую гостью в кресло в гостиной и учинил ей допрос. Из чего делается голубое вино? Рольф не успела ответить, как вдруг:

«Откуда-то взялось солнце — исчезли дождь и морось, и мы, должно быть, встали и куда-то переместились, потому что следом мне вспоминается, что я стою спиной к стене в кабинете, где был камин с полочкой и зеркало, которое я сейчас отчетливо помню, и вижу прямо перед собой слегка в отдалении женщину редкой красоты, высокую и худощавую, и та стоит точно посреди комнаты в квадрате солнечного света. На какое-то мгновение я онемела. И женщина произнесла: „Как поживаете?“ — так проникновенно и певуче, что в моих ушах прозвучало: „Интересно, что вы за человечек!“»

Как только завершилась предварительная проверка — «В чем загадка голубого вина?» (в можжевеловых ягодах — был точный ответ Рольф), «Знает ли Рольф, что миссис Набоков — еврейка?», «Снятся ли Рольф цветные сны?», «Видятся ли ей причудливые образы в потеках на потолке и в рисунке обоев?» (молодая женщина убедила Владимира, что она не полная идиотка) — и как только было установлено, что Рольф действительно преданная и вдумчивая читательница Набокова, все формальности на том завершились. (Перед приездом гостьи Вера тайно наводила о ней справки. И убедилась, что эта статная шведка с каштановыми волосами происходит из благородного семейства. Возможно, лишь во время визита Вера узнала, что у Рольф было не слишком счастливое детство, что она потеряла отца и жила врозь со своей матерью-аристократкой.) Как Рольф пишет в первом письме домой после нескольких острот и дежурного признания в теплых чувствах, «Вера явно оттаяла, так что теперь о великосветских манерах забыто». Набоковы успокоились; и оба стали значительно разговорчивей. Владимир старательно пичкал молодую поэтессу всевозможными директивами. Темой первого урока явилась взыскательность, то, что как раз Вера стремилась привить Дмитрию. К урокам мастерства Вера неожиданно присовокупила со своей стороны и урок хороших манер. Когда Рольф посетовала, что не имеет возможности пригласить куда-либо Набоковых, Вера прервала ее: «А вам это и не нужно, на сей счет у нас есть мужчина!» Вера, в письмах Рольф восхищавшаяся Роб-Грийе как писателем крайне своеобразным, в вопросах этикета оказалась сторонницей сугубо традиционных взглядов. Мужчине дозволено целовать руку только у замужней женщины. Не подлежит обсуждению то, как одет джентльмен. И недопустимо надевать ярко-желтые ботинки, направляясь ужинать в ресторан «Негреско», особенно к темному костюму и пенсне, что и попытался проделать в январе автор нашумевшего шедевра. После чего был отправлен в спальню, откуда вновь робко возник в стандартных для такого случая черных ботинках.

Скорее всего, не только из соображений внешнего приличия Набоковы продержали Филиппу Рольф у себя с четырех часов дня далеко за полночь, после чего провожали ее домой по узким улочкам Ниццы. Она протестовала, уверяла, что закаленная путешественница, что уже в том возрасте, когда вполне может добраться и сама. «Не важно, сколько вам лет, — возразила Вера, — важно, на сколько вы выглядите!» (Рольф всегда выглядела значительно моложе своего возраста.) И на протяжении двух последующих недель Вера проявила себя весьма заботливой хозяйкой, что особенно поразило Филиппу, отправившуюся на Ривьеру ради одного-единственного чаепития, а вместо этого целых две недели практически с Набоковыми не разлучавшуюся. Вера собственноручно чистила ей яблочко после обеда. Ни один из супругов не выказал ни малейшего раздражения по отношению к гостье, они уговорили ее переехать в более приличную гостиницу поближе к своим апартаментам явно потому, что хотели поберечь себя от ночных прогулок по Ницце, так как ни за что не отпустили бы Рольф ночью одну. Увидев растения в кадках перед входом, Вера прониклась удвоенной симпатией к гостинице «Марина». «Знаете, почему мне нравится эта гостиница? Из-за этих пальм. Смотрите, они как куклы на маленьких ножках, настоящие куклы!»