Вера (Миссис Владимир Набоков) - читать онлайн книгу. Автор: Стейси Шифф cтр.№ 128

Гораздо пышней, чем юбилей, отпраздновали Набоковы французское издание «Ады», отправившись в конце мая на четыре дня в Париж. Что обернулось некоторыми трудностями. Владимир все шутил, что поездка в Лозанну становится теперь почти равноценной поездке на Гавайи. Женева как будто находится в другой галактике. Усилия оправдали себя: «Ада» скоро появилась в списках французских бестселлеров. Вернувшись, Набоковы устремились на горный курорт в Давосе, где, как искренне надеялась Вера, за полтора месяца вполне смогли бы отдохнуть, разумеется, при условии — снова напрашивается образ бури в стакане воды, — что не окажется «поблизости никаких шумных строек или подобных кошмаров». Хотя бы слегка Вера намеревалась отойти от трудов. «По совершенно невероятной причине» она забыла записную книжку с адресами. (Вопреки своим намерениям через пару дней она села за письменный стол. Письма решила отправлять заказной почтой, поскольку могла перепутать адреса, которые надписывала по памяти.) Ее отвлекало такое множество неотложных дел, что пришлось просить мадам Каллье на пару недель приехать помочь. Владимир продолжал с энтузиазмом охотиться на горных бабочек, но теперь делал это без Веры, которая чувствовала, что уже не в состоянии за ним угнаться. Таким образом он оказался один в то холодное утро 13 июня, когда, оступившись, покатился вниз по крутому склону высотой 150 футов; сачок, запутавшись в ветвях ели, остался где-то вверху. Оказавшись неподалеку от фуникулера, Владимир принялся размахивать руками, но тщетно; лишь через пять часов его подобрали спасатели. Это «ужасное потрясение», как назовет падение Владимир впоследствии, оказалось первым в цепи суровых несчастий.

В середине октября Набоков пережил, по собственному убеждению, одно из острейших в жизни мучений: удаление простаты производили под общим наркозом. Вера, как обычно, скрывала от всех, что происходит с мужем; сказала золовке, что Владимиру предстоит незначительная операция, но с чем связана — умолчала. После операции Вера стала разговорчивей: удалили небольшую опухоль — как выяснилось, доброкачественную. Процесс выздоровления был мучителен для обоих Набоковых; Владимира еще сильней изводила бессонница, Вера видела, как он взвинчен и раздражен, мгновенно взрывается. К концу ноября ее терпение было уже на пределе. Вера понимала, что Владимир сможет оправиться, только если его убедить несколько недель не работать. Но это, считала она, «безнадежное предприятие, и тут я ничего поделать не могу». К тому же у Веры снова начались тревожные симптомы со зрением. Ровольт терпеливо ждал, когда она закончит правку рукописи «Подвига». Через три недели после операции Владимира Вера обнаружила, что проблемы у нее не столько с переводом, сколько со зрением, и эти неприятности усугублялись тем, что внимания требовало еще и многое другое. В самом конце года к ним ненадолго приехала Беверли Лу. Поскольку она и сама недавно перенесла операцию, обсуждения переместились в больницу. Владимир убеждал, что ее визиты его вовсе не утомляют. Вера, смеясь, поправила его, напомнив, что он не общается, а только жалуется. «Это все потому, что тебя нет рядом. Я бы не возражал полежать в больнице, если б ты была рядом, положил бы тебя в нагрудный карман и держал при себе», — возразил Владимир, этим эффектно завершая беседу.

Вера и в самом деле, что видно из писем, никак не справлялась с насущными делами. Совместно с Лу она провентилировала возможность найти агента для работы в нескольких странах, что с ее стороны было колоссальной уступкой, учитывая, что этот уход от представительности больно ударял по ее самолюбию. Впечатляют не столько результаты, сетовала она Лу, сколько ворох бумаг. Кроме того, приходилось справляться с некоторыми странными требованиями Налогового управления США, и Вера заявляла своему нью-йоркскому бухгалтеру: «Что касается меня, то я уже стара, чтобы целыми днями рыться в чемоданах, книжных шкафах и т. п.». Одновременно Вера узнала, что Мария Шебеко — с которой она вот уже больше десяти лет обменивалась письмами по нескольку раз в неделю — собиралась на покой. Шебеко готова была предложить вместо себя возможную кандидатуру, однако не считала это нужным. «Я всегда думала — и заявляла, — что Вы — лучший из всех известных мне агентов», — писала она Вере. В тот момент, вероятно, подобный комплимент не произвел должного впечатления. Вере по-прежнему досаждала борьба с бухгалтерскими службами издательства «Макгро-Хилл», а также политические взгляды людей, желающих экранизировать романы мужа (Райнер Фассбиндер предложил сделать фильм на основе «Отчаяния», но Набоковы прослышали, что он антисемит), а тут еще и прегрешения Эндрю Филда, диалог с которым продолжал вестись в основном через адвокатов, а это обходилось недешево.

Не радовал также и Дмитрий, чьими финансами по-прежнему руководила Вера. («Мне очень жаль, что мой сын такой привередливый!» — оправдывалась она перед их общим бухгалтером, явно не отдавая отчета, что сама наделила его этим качеством.) Дмитрий снова пребывал в счастливом одиночестве, расставшись с девушкой, которая очень нравилась Вере. При всей нелюбви к выяснению отношений она просит сына спокойно взвесить все последствия своего решения. Вера опасалась, что в недалеком будущем он может вообще остаться один. Ведь ему скоро сорок два; он сам обрекает себя на несчастную жизнь. Вера умоляла Дмитрия серьезней подойти к этому вопросу. Ее письмо читается как проповедь спасительной гавани, имя которой «супружеское счастье», на наглядном примере их с Владимиром жизни в течение пятидесяти лет. Вера беспокоилась: вдруг сыну не придется испытать такое счастье? Интересно, стала бы она говорить то же, будь у нее дочь? Вряд ли. Разумеется, Вера была убеждена, что супружеские отношения требуют полной взаимности, что компромиссы и жертвы неизбежны с обеих сторон или, уж если на то пошло, что опекать менее приятно, чем быть опекаемым. (Впоследствии Дмитрий объяснял, почему он так и не женился, в частности, тем, что мать в письмах красочно расписывала свой брак. Видя, как необычайно теплы отношения между родителями, он убеждался, что подобное «единение душ» редко встречается в жизни.) Иной раз Вера как будто была рада, что Дмитрий не женат, — утверждала, что ранние браки часто чреваты ужасным исходом, — и все же ее очень тревожила судьба сына, и с каждым годом все сильней.

К апрелю 1976 года Владимир завершил первую сотню страниц нового романа «The Original of Laura» ^[336], который он кратко именовал «TOOL» ^[337]. «Он утверждает, что сам не поймет, что удачней, роман или его акроним, — это пока все, что из него можно вытянуть», — писала Вера Фреду Хиллсу за три дня до того, как супруги с шампанским и икрой по-семейному отмечали семидесятисемилетие Набокова. Всю весну оба Набоковы работали без особой спешки, как вдруг Владимиру случилось снова упасть, на этот раз не вдали от дома, но более серьезно. Споткнувшись обо что-то в своей спальне, он грохнулся навзничь, ударившись затылком об пол. Получив сотрясение мозга, Владимир пролежал в больнице десять дней. Соответственно, Вера в одиночку встречалась с представителем Фассбиндера, приехавшим в Монтрё по его поручению. Вняв его доводам, она успешно провела переговоры и заключила договор, позволявший мужу вносить поправки в уже готовый сценарий «Отчаяния» ^[338]. Между тем хвори атаковали Набокова. 16 июня Владимир в третий раз был препровожден в больницу на «скорой помощи», подхватив непонятную инфекцию, приведшую в смятение докторов. Большую часть лета он провел в разных больницах, ослабев от высокой температуры, в то время как Вера, не прекращая работать дома в Монтрё, поставила «Макгро-Хилл» в известность, что рукопись «Пособия» задерживается, возможно, до Рождества 1977 года. Вере казалось, что выздоровление идет крайне медленно; доктора возмутительно волынили. Всех, кто навещал В. Н. в эти дни, до содрогания удручал его вид.