Залив Голуэй - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Пэт Келли cтр.№ 152

— Выдана в Лексингтоне 25 сентября 1861 года, — прочла я. — Так что он не может воевать. И никто из этих ребят не может, понимаешь? Потому что они дали слово чести.

— Прочти внимательнее, Онора. Там сказано: «Пока он не будет обменян либо освобожден иным образом». Они отпускают под честное слово нас, мы отпускаем под честное слово их. После чего все расходятся по домам и снова присоединяются к армии. В конце концов, конечно, будут лагеря для военнопленных, куда захваченные противники могут удаляться с поля боя, и…

— Удаляться с поля боя? В твоих устах это звучит как комментарий матча по херлингу ^[57].

— И очень жаль, что это далеко не спортивный матч, — сказал он. — Оджибве, например, улаживают ссоры, играя в лакросс ^[58].

— А древние ирландцы посылали сражаться своих лучших бойцов. Один на один.

Он кивнул.

— Послушай, Онора, сейчас мне нужно идти, и я хочу…

— Я не пущу Пэдди снова воевать и не дам, чтобы в армию записали остальных, — перебила его я.

— Онора, я уже говорил тебе: ты не в состоянии их остановить. Они уже приняли решение, произнеся клятву над гробом Джонни Ога.

— Так ты думаешь, что Майра позволит Дэниелу и Томасу?.. Прошу тебя, держи свои барабаны с ружьями подальше от нас.

— Вот увидишь, — сказал Патрик, — Майра сама захочет, чтобы смерть Джонни Ога была не напрасной — так же, как этого хотят парни из Бригады.

— Просто они не осознают, что могут умереть точно так же.

— Мы все умрем, Онора. В жилах у этих ребят течет кровь воинов. Победа здесь и свобода для Ирландии — они изменят историю.

— Историю? Значит, теперь они гибнут для истории? Двадцатое сентября 1861 года — Джонни Ог Лихи ранен. Двенадцатое октября — он умирает в возрасте двадцати одного года. Запишите. Вот и вся история. Меня тошнит от такой истории.

— От истории все равно не уйдешь, — заметил Патрик. — Ты ведь ирландка.

— Мама!

Ко мне подбежал Майкл, а за ним — Чарли Комиски.

— На улице уже слишком темно, и мяча не видно. Мы пойдем в дом.

— Я с вами, Майкл.

— Это хорошо. Идемте, дядя Патрик, — сказал мой сын, беря Патрика за руку. — У меня есть отличный план, как нам достать этих мятежников, которые убили Джонни Ога.

Я взяла Чарли Комиски на руки и притянула Майкла к себе.

— Дяде Патрику пора идти, Майкл. Он отправляется в далекий путь, и мы долго его не увидим.

— До Рождества, что ли? — спросил Майкл. — Ну, это не так уж долго.

— Может так получиться, что я не приеду на Рождество, — сказал Патрик.

«И это к лучшему», — подумала я.

— Он пытается сделать так, чтобы война скорее кончилась, — пояснила вслух.

— Только постарайся, чтобы она не получилась слишком уж короткой, дядя Патрик, — попросил Майкл. — В следующем году мне исполнится тринадцать, и тогда я мог бы…

— Майкл!

— Твоя мама замерзла, Майкл, отведи ее домой. Онора, я переговорил с Джоном Комиски. У него есть для тебя работа: разобраться с перепиской Бригады, когда полковник Маллигэн вернется. Армия Союза захватила в плен несколько высокопоставленных конфедератов, и скоро их обменяют на Маллигэна. Контора находится в городе. Тебе понадобятся деньги, Онора. Цены будут расти. В этом виновата война. А я сам не знаю, где буду.

— Спасибо тебе. Прощай, Патрик, — сказала я. — Буду молиться за тебя.

— Помолись, Онора.

Полковник Маллигэн вернулся в Чикаго 1 ноября, на Самайн, и я получила от него записку. Он отправлялся на деловые встречи в Спрингфилд и Вашингтон, однако рассчитывал появиться через две недели. Тогда и начнется моя работа в качестве его секретаря. Это было весьма кстати: цены на еду росли с каждым днем.

Майра не вернулась в свой магазин. После столь мужественного поведения на похоронах Джонни Ога она сильно сдала: днем в основном спала, а по ночам просиживала перед бутылкой виски. Через три недели после похорон сына она выходила из дома только по воскресеньям, чтобы посетить его могилу на кладбище Кэлвери, находившемся за городской чертой к северу, у озера Мичиган.

Поездка туда была долгой, холодной и гнетущей. Поезд довозил нас до Говард-стрит, где мы нанимали извозчиков, обеспечивавших транспорт на похоронах в течение недели и для посетителей кладбища по воскресеньям.

Зима была в разгаре: над серым озером низко нависало затянутое свинцовыми тучами небо, дули холодные ветра.

Там мы подолгу стояли у холмика над Джонни Огом. Майра куталась в черную шаль. Жемчужина с белоснежной грудью превратилась в скорбящую мать.

— По крайней мере, я хотя бы устроила его тело в удобной могилке, — сказала она мне в прошлое воскресенье.

Я обняла ее за плечи.

— Почему ты не ходишь к нам на Святой Час, Майра?

Она, казалось, удивилась такому вопросу.

— Я покончила со всем этим, Онора.

— Что?

— Я игнорирую Бога. В противном случае я стала бы Его ненавидеть. Так лучше. А теперь пойдем-ка домой.

Позднее я устроила Майру у огня и села выпить с ней виски.

— Иди домой, Онора. Я в порядке.

Я размешала уголья в камине и ушла. Майра хотела, чтобы я оставила ее. Так она могла осушить бутылку и, возможно, уснуть.

— Каждый вечер одно и то же, тетя Мед, — жаловалась мне Грейси. — За весь день съедает по одной-две картофелины.

Сейчас Томас, Дэниел и Грейси ужинали наверху вместе с нами. Майра не приходила. «Я не голодна».

— Оставьте ее в покое, — сказала мне Молли Флэниган.

Лиззи поддержала ее:

— Дайте ей время. Что плохого в том, что она находит утешение в виски?

Военной зарплаты Джонни Ога Майре хватило на два месяца ренты за квартиру. Но деньги заканчивались, а она не могла вернуться в магазин — и не собиралась.

Пэдди тоже много пил. Каждый день он просиживал в таверне Маккены до глубокой ночи. К Слэттери он не вернулся.

— Зачем? — спрашивал он. — Скоро меня переподпишут, а за добровольное поступление на службу положена премия.

При записи в армию выплатили двадцать пять долларов. Большинство семей в Бриджпорте с трудом сводили концы с концами. Хорошая работа здесь стала редкостью. Большие компании, заключавшие контракты на поставку в армию мяса, бобов, муки и ботинок, вытесняли из этого бизнеса более мелкие. Хаф ушел, и Томас потерял работу. На новых бойнях платили мало — людей нанимали на каждый день отдельно и увольняли без объяснений. Боссы не хотели брать ирландцев, предпочитая новых людей, приезжавших сюда со всей Европы, которые не знали английского языка и которым было труднее постоять за свои права. Даже фабрика, производившая бочки, на которой трудился Дэниел, пострадала: новые заводы сбивали цены на рынке.