Исключительные - читать онлайн книгу. Автор: Мег Вулицер cтр.№ 23

– А какая она сейчас? – спросила Жюль. – Вы же соседи.

– Да она меня в страхе держит, – сказал Деннис.

На мгновенье настала тишина, а потом все одновременно рассмеялись, словно бы прикрывая случайный момент истины.

Деннис ушел рано, сославшись на то, что ни свет ни заря ему предстоит играть в тачбол в Центральном парке. Никто из гостей не мог себе представить, как можно вставать в такую рань на выходных, особенно ради спортивных игр.

– Мужская компания собирается на Овечьей поляне, – пояснил он.

И, обращаясь к Роберту Такахаси, добавил:

– Надеюсь, ваш друг скоро поправится.

Затем он откланялся с легкой улыбкой, адресованной либо всем присутствующим, либо, возможно, персонально Жюль, и направился вниз по лестнице в свою квартиру.

Как только он ушел, Изадора тут же заговорила о нем.

– Мужская компания, классно же, да? – сказала она. – Знаю, с виду кажется, будто он сделан из простых деталей – не в том смысле, что примитивных, а просто не из таких засранных, как у нас. Но истина сложнее. Да, он вполне нормальный, играет в тачбол, не такой вечный нищеброд, как мы.

– Говори за себя, – возразил Роберт Такахаси.

– Но на самом деле он депрессивный. Он мне рассказывал, что на первом курсе в Ратгерсе впал в настоящую депрессию и по сути сломался. Перестал ходить на занятия, не сдал ни одной работы. К тому моменту, как он попал в систему здравоохранения, целый год почти не появлялся в столовой – карточка у него вроде бы так и осталась не просканированной. Питался одной лапшой быстрого приготовления, даже не заливая ее кипятком.

– Как можно это есть, не заливая? – спросила Джанин. – Саму лапшу или пакетик с приправами? Или и то и другое?

– Понятия не имею, Джанин, – нетерпеливо произнесла Изадора. – В службах здравоохранения увидели, в каком он состоянии, и позвонили его родителям. А затем отправили его в медицинский отпуск и положили в больницу.

– Психиатрическую? – уточнил Роберт Такахаси. – Боже мой.

За столом воцарилась почтительная, тревожная тишина, колеблющаяся, как воздух над свечами.

– Да, – сказала Изадора. – В ту самую, где лечились все эти поэты.

– Не в том смысле, что Деннис Бойд поэт. Едва ли, – добавила она, хотя особой необходимости в этом, по мнению Жюль, не было. – Но его отправили на самый север, в Новую Англию, потому что в Ратгерсе психиатр посмотрел Денниса и сказал его родителям, что там необыкновенно хорошее подростковое отделение. А еще и страховка покрывала лечение. Поправившись, он вернулся в Ратгерс и окончил его, пройдя дополнительные курсы и летнюю школу. У него не очень-то получалось, но ему дали диплом.

– А в какой больнице обычно лечились эти поэты? – спросила Жюль.

– Ты же знаешь. Знаменитая клиника на Беркшир-Хилс, – ответила Изадора.

– Лэнгтона Халла? – удивилась Жюль.

Деннис действительно лежал в психиатрической больнице Лэнгтона Халла в Белкнапе – том самом городке, где располагался «Лесной дух». Он много времени провел в этом городе через четыре года после того, как там жила она.

Под конец вечера Изадора подала эспрессо из кофемашины, которую ей купили родители, а она так толком и не разобралась, как с ней обращаться. Наконец она достала обещанный косяк, произнеся «погнали, чувачок» с так называемым ямайским акцентом, выдвинула подбородок над куриными кебабами, словно под неслышные звуки регги, и папироса пошла по кругу.

– Представьте себе, что я в такой затейливой вязаной растаманской шапке, убрала под нее все волосы, – воскликнула Изадора. – Вообразите, что я черная.

Жюль баловалась травкой в ранней юности, и ей на всю жизнь хватило. Вся эта шмаль в семидесятые годы истощила ее, и сама мысль о кайфе теперь ее раздражала. Она представила себе, что слишком много и громко разговаривает, общительна и даже чуть надоедлива, и от одной этой картины стало не по себе, так что она едва вдохнула дым, подозревая, что так же поступил и Роберт Такахаси, который, похоже, тоже предпочитал оставаться в здравом уме. Только Джанин с Изадорой присосались к большому косяку, как к соске, смеясь и отпуская свои непонятные шуточки о том, как раньше вместе работали в закусочной.

Уходя из квартиры, Жюль столкнулась на лестнице с Деннисом Бойдом, который шел выносить мусор, но не смогла ему сказать: «Мы говорили о тебе, и я узнала, что ты был в больнице Лэнгтона Халла. А о «Лесном духе» когда-нибудь слышал?»

Вместо этого она сказала:

– Привет. Ты пропустил печенье.

– Жалко. Люблю печенье, – ответил он. – Но стараюсь его не есть. А то пузо растет. Пока что не хочу быть похожим на папашу. Или вообще не хочу.

Для наглядности рукой, свободной от перевязанного мусорного мешка, который казался мокрым сквозь полупрозрачный белый пластик, он похлопал себя по животу. Теперь он был в зеленой толстовке и джинсах – одежде, надеваемой после вечеринки. Вскоре выяснится, что он слегка заторможен из-за лекарств, которые принимал от депрессии. В то время антидепрессанты были грубыми, сбивали депрессию большой неуклюжей лапищей, а не более деликатной лапкой, которую станут применять позднее.

– А еще ты пропустил припасенный Изадорой косяк, – сказала Жюль с улыбкой, которая, как ей казалось, выглядела сардонической. Она бы ни слова не сказала против Изадоры Топфельдт, если бы Деннис первым не начал, но она предполагала и надеялась, что они ее воспринимают одинаково.

– Слово какое-то не очень знакомое. Косяк. Это же травка, верно?

– Ага.

– Хочешь выпить или еще чего-нибудь? – спросил Деннис Бойд, и Жюль ответила «нет, спасибо», она устала и сыта после ужина, и сегодня в нее больше никакая выпивка не влезет. Она действительно старалась держать себя в руках после четырехлетнего пьянства, окружавшего ее со всех сторон в Баффало. Но он лишь поинтересовался, не хочет ли она зайти, и она не знала, как ответить правильно, по-взрослому. Приглашение удивило ее, поэтому она сказала «нет», хотя почти сразу же осознала, что хотела бы зайти в его квартиру. Ей хотелось посмотреть, как он живет, увидеть его скромное имущество. Она была уверена, что он аккуратен, вдумчив, трогателен.

– Ну ладно, – сказал он. – Хорошо. Тогда всего доброго. До встречи.

– До встречи, – сказала она. Если бы она еще чуть присмотрелась к нему, увидела, что он так молод, крепок и незрел, в руке у него перевязанный мусорный мешок, а рукав толстовки на плотном волосатом запястье коротковат, то, может быть, у них бы что-то началось уже в тот вечер. Однако потребовалось еще три месяца – срок, в течение которого они выполняли свои жизненные задачи порознь, казалось бы, ни к чему не готовясь, но, как выяснилось, готовясь к очень многому.

Жюль Хэндлер снова встретила Денниса Бойда зимой на улице. Он опять держал в руках пластиковый пакет и показался ей подтянутым, но немного неухоженным. Она шла в копировальный центр, чтобы сделать ксерокопию сцены из пьесы к прослушиванию. Пьеса, как она припоминала гораздо позднее, называлась «Обезьяны на Марсе». Роль ей не досталась, но все равно никто об этой пьесе никогда не слышал. Деннис шел домой из «Фудленда». В коротких мультфильмах Итана Фигмена, вспомнила Жюль, всякий раз, когда персонаж нес из магазина купленные продукты, из пакета выглядывал стебель сельдерея. «Сельдерей, да! – довольно откликнулся Итан, когда она спросила его об этом. – Понимаешь, в моем мире принято считать его универсальным символом продовольственных товаров».