Исключительные - читать онлайн книгу. Автор: Мег Вулицер cтр.№ 104

Я позвонил своему юристу и спросил, чего мы можем потребовать, по его мнению, и что можем получить. Потом у нас было длинное совещание с Пушкиным.

– Думаю, ты не русского поэта имеешь в виду?

– Пушкин никогда не читал Пушкина, и это многое о нем говорит. Если ты однофамилец великого русского писателя, как можно хотя бы не попробовать его читать? Джек Пушкин – один из топ-менеджеров студии, и он неплохой парень. Но когда мой юрист сообщил, что мы хотим частично перенести производство атрибутики обратно в Штаты, отказавшись от услуг фабрик, где используется детский труд, Пушкин сразу притих. Потом они долго спорили, а я просто слушал, и наконец Пушкин бросил трубку. Он перезвонил через две секунды, долго извинялся, и всем пришлось снова подключаться к разговору, а в Индонезии это непросто. В общем, они продолжили без меня, и, вернувшись в Америку, я узнал, что все согласны перенести сюда около десяти процентов производства. Они знали, что, если откажутся, это будет дурно пахнуть. Они теряют на этом кучу денег, не только из-за оплаты труда, но и из-за налоговых льгот при работе за границей, но готовы этим пожертвовать ради высшего блага. Им пришлось согласиться со мной не только из соображений пиара, но и потому, что у меня есть то, что им нужно. В том числе благодаря отцу Эш.

– Что?

– Ну, мой голос, – ответил он голоском Уолли Фигмена, – и многое другое. Он позаботился о том, чтобы я знал себе цену. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь обманул, и этого не случилось. Сейчас они теряют кучу денег, но зато я делаю то, что должен, а они смогут разослать всем пресс-релиз и раструбить, как они горды своим высокогуманным поступком, а заодно и тем, что производство возвращается в США. Десять процентов производства перенесут сюда, на умирающие фабрики на севере штата. Да, это капля в море, но хоть что-то. И я спрашивал у очень умной женщины из ЮНИСЕФ, нельзя ли открыть школы для детей, которые раньше работали? Я знаю, что все равно приношу вред, но теперь я надеюсь приносить чуть меньше вреда.

– По-моему, ты вообще никакого вреда не приносишь, – возразила Жюль.

– Я уверен, что приношу. Но на меня хотя бы снизошло озарение. Я называю это «Джакартским преображением». По крайней мере, наедине с собой.

– А Эш что говорит?

– Ей, конечно, идея тоже понравилась. Она не из тех жен, которые критикуют мужей. Ты тоже, – добавил он через секунду, но Жюль ничего не сказала, – ты не критикуешь Денниса. Ты просто позволяешь ему быть собой.

– А у меня есть выбор? – спросила Жюль кислым голосом. – Середина дня, мы с тобой разговариваем о реальных вещах и едим настоящую еду, а Деннис валяется в кровати и спит.

Итан посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

– Я знаю, что вы оба от этого страдаете.

– Ему на все наплевать! – взорвалась она. – Раньше мы все время смеялись, и разговаривали, и трахались – извини, что я это говорю, – и он был такой энергичный! А потом все куда-то делось. Он заботится о Рори, это правда тяжело, и я не стану этого недооценивать. Но он… как будто не здесь. Он ничего не хочет. Так же вел себя папа, когда умирал, как будто медленно уходил. И это все продолжается и продолжается. Он наполовину со мной, а наполовину нет. Меня это бесит, и я чувствую себя ужасной эгоисткой, когда так говорю. Мне его жалко, конечно, но я ведь и о себе тоже должна думать, и о Рори.

– А он может попробовать что-нибудь еще?

– Иногда, когда он пробует новые лекарства, кажется, что они работают. И мы тут же начинаем надеяться. Но потом он говорит мне, что они не действуют. Или что у них ужасные побочные эффекты. Я часто вижу людей с депрессией, но его депрессия, которая считается «слабой», какая-то очень упрямая. Атипичная.

– Если тебе вдруг захочется сильной депрессии, – сказал Итан, – съезди в Джакарту и посмотри, как живут эти рабочие. На их руки посмотри. Вот тут-то тебя и накроет.

– Да, как раз это мне и нужно. Больше депрессии.

В дверях гостиной возникла Рори, по-прежнему в кимоно, и низко поклонилась Итану. Он встал и поклонился в ответ.

– Итан Фигмен, я убиваю дерево, – объявила Рори.

– Прекрасно, Рори. Дерево должно умереть. Это воплощение зла. Именно так я каждый день говорю Ларкин.

– Ты меня дразнишь, я знаю. Хочешь посмотреть, как я убью деревяшку?

– Конечно.

Рори пристроила толстую палочку на край стола, завопила «Кий-я!» и расколола ее надвое. Щепки разлетелись по всей комнате и попали под батарею. Они пролежат там долгие месяцы или даже годы, застряв в тесном пространстве, и будут лежать под батареей даже после того, как Хэндлеры-Бойды уедут из этой квартиры, вместе с библиотечной книжкой, которая спланировала под бюро в процессе зачатия Рори. Жюль часто вспоминала этот вечер и Денниса в черном галстуке. Он выглядел таким значительным, полным жизни. Да, вот в чем дело. Итан полон жизни, а Деннис уже нет. Депрессия пробила в нем дыру. Деннис утекает.

– Ты гениальный каратист, детка, – сказал Итан, притянул Рори к себе и стал качать на колене.

– Никто не может быть гениальным каратистом, – заявила Рори.

– Ну как, я не могу, а вот ты можешь.

Рори оценила шутку и засмеялась грудным смехом.

– Итан Фигмен, я не то имела в виду, – голос у нее был такой глубокий и уверенный, что Жюль иногда называла ее Джеймсом Эрлом Джонсом. Объяснять Рори, что дома стоит говорить немного потише, не было никакого смысла, она в принципе не представляла, что голос можно понизить. Она была энергичной и тоже полной жизни, примерно как Итан в представлении Жюль.

Рори соскользнула с коленей и ушла убивать деревяшки в коридоре, или «попрыгать», как она иногда говорила.

– Ладно, – сказал Итан, – мне пора. Эш хотела показать мне эскизы к балийской пьесе. Но перед этим нам придется обсудить нашу с тобой проблему. Ужасную, невозможную ситуацию, когда один друг помогает другому.

– Но я никогда не помогаю тебе, – возразила Жюль, – это ты всегда помогаешь мне, и Деннису, и всем подряд. Вот, например, дети из Индонезии. Мы с ними теперь в одном клубе. «Люди, которым помог Итан Фигмен».

– Издеваешься? – спросил он. – Ты мне очень помогаешь. Ты не помнишь, что Эш на бранче рассказывала? Как ты ей помогла, когда поехала вместе с ней в Нью-Хейвен, на обследование Мо?

– Да, но я же помогала скорее ей, чем тебе.

– Ты помогла обоим, – он смотрел на нее, не моргая. Потом добавил: – Ладно, а теперь я тебе кое-что расскажу. Можешь думать обо мне что угодно. Помнишь, я не смог приехать, потому что был в Лос-Анджелесе?

– Да.

– Я не был в Лос-Анджелесе. Я снял номер в отеле в городе. Я не смог заставить себя поехать и выслушать, как моему сыну ставят диагноз. Они эксперты. После того, как они сказали бы то, что я и так знал, пути назад уже не было бы. Я должен был поехать в Нью-Хейвен вместе с Эш, но я не смог.