Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту - читать онлайн книгу. Автор: Ноэль Балан, Ванесса Рубио-Барро cтр.№ 37

Заглотив горсть корнишонов, Пако перешел к колбасам — к «розетте» и «жезю». Затем, между двумя снимками, сделанными из последних сил, на которых запечатлел хозяина, пробующего перечный соус с кончика своей деревянной ложки, он приступил к серии маленьких бутербродиков с различными паштетами, которые Мандрен непременно хотел впихнуть в него.

— Это деревенский террин ^[45], с вечера остался… Рядом немного кролика… Здесь мусс с белыми грибами… А там кабан…

Лора поняла, что фотограф всерьез увлекся этой оргией, но ей было трудно принять, что Жиль, несмотря на свое горе, оказался все-таки способен уписывать за обе щеки всю эту снедь.

— Не знаю, как вам удается сохранить такой аппетит, — призналась она ему напрямик.

В ее голосе чувствовалось искреннее удивление, лишенное всякого упрека и желания судить. Но Мандрен пропустил ее замечание мимо ушей — торопливо проглотил свой бутерброд, выпил одним духом бокал божоле, вытер себе губы отворотом рукава и посмотрел на Лору усталыми глазами. Потом сказал ей тоном одновременно покорным и задиристым:

— Когда твой голод под стать горю, значит, ты все еще жив!

Вблизи набережных Лора Гренадье доверху застегнула молнию своей кожаной куртки и поправила шарф, слегка пошевелив плечами, чтобы получше укутать шею. Похолодало. Но небо пока не стало угрожающим, бледное осеннее солнце все еще освещало верхние этажи домов из охристого камня, хотя ветер уже начинал менять направление, обещая усилиться.

Прежде чем посетить бушоны, расположенные на улице Арбр-Сек, молодая женщина предложила Пако немного пройтись вдоль Соны, чтобы слегка проветриться. Фотограф принял предложение благосклонно: это было идеальное место, чтобы сделать фотографии старого Лиона. Он порылся в своем рюкзаке и достал было 85-миллиметровый объектив, но, тотчас же передумав, выбрал более подходящее фокусное расстояние: чтобы как можно шире охватить повторявшие извивы реки фронтоны эпохи Возрождения и фасады времен второй Империи, требовался гораздо больший угол.

Они двинулись по набережной Пешери в сторону набережной Сент-Антуан по широкому тротуару, окаймленному платанами, большинство которых пощадила поздняя осень, и они до сих пор сохранили свою листву. Лора плелась медленно, что было для нее непривычно. Это было фланирование без определенной цели: рассеянный взгляд, медлительный шаг, машинальное следование линии деревьев. Она не обращала никакого внимания на Пако, а тот держался поодаль, двигаясь вперед в своем собственном ритме, настороже, готовый поймать наилучший кадр.

По дороге Лора чуть не столкнулась с муниципальным подметальщиком, одетым в ярко-зеленый, исчерченный желтыми полосами жилет, который, напялив на голову аудионаушники, усердно загонял грязные бумажки под стоявшие у обочины машины. Вращательные движения его таза и плеч позволяли догадаться о ритмах старого карибского калипсо враскачку ^[46]. В нескольких метрах от него некая дама с безупречно залакированной укладкой и маленькой пугливой собачкой на длинном поводке старалась не поскользнуться на мокрых листьях, прилипших к асфальту, и уберечь шейку своего бедра.

Дойдя до набережной Целестинцев, Лора остановилась, повернувшись лицом к противоположному берегу, и окинула взглядом кварталы Сен-Жан и Сен-Поль, затем подняла глаза к базилике Богоматери Фурвьерской, плывущей над городом на своем облаке зелени. Посмотрела на свои часики и постучала по циферблату, задумчиво надув губы. Потом поправила изящным жестом непослушную прядь и заметила Пако, который воспользовался пешеходным мостом, ведущим к Дворцу правосудия, где направлял объектив между стальными тягами, чтобы поиграть с линиями перспективы, опускался на колени перед перилами, высчитывая глубину кадра, или внезапно наклонялся над водоворотами Соны, чтобы уловить ее вихрящуюся субстанцию.

Лора долго наблюдала за ним, потом двинулась по мосту широким решительным шагом, решив присоединиться к нему. Подойдя к фотографу, она попросила его следовать за собой, однако не уточнила, куда направляется. Пако не заставил себя упрашивать и пошел следом. Правда, воспользовался этим, чтобы сфотографировать Лорины лодыжки, чье маятниковое движение, не совсем ритмичное, но при этом очень грациозное, оставалось для него великой тайной. Журналистка, наполовину польщенная, наполовину раздраженная, для порядка запротестовала, однако продолжила идти впереди с простодушным и чувственным удовольствием. Сосредоточившись на ногах своей начальницы, Пако не заметил, как к нему сзади подкатили на велосипедах два косматых юнца, едва не сбив его с ног. Он чуть не выронил свой фотоаппарат и бурно отреагировал, громогласно рявкнув на них: «¡la puta tu madre!» ^[47]. Лора обернулась, взяла его под руку и предпочла улыбнуться, чтобы успокоить его гнев. Иберийская обидчивость тоже оставалась для нее великой тайной.

Через несколько минут, оказавшись на другом берегу Соны и дойдя до дома № 8 по набережной Ромена Роллана, Лора остановилась перед магазинчиком музыкальных инструментов «Бернар Бош & Ришар Пик». Подошла к бутылочно-зеленым воротам и нажала кнопку интерфона. Ей ответил чей-то раздраженный голос, и журналистка представилась. После напряженного молчания послышалось слабое: «Открываю, входи». Пренебрегая лифтом, Лора легкой поступью стала взбегать по лестнице; Пако пытался поспеть за ней, но быстро запыхался, упарившись в своей парке и сгибаясь под тяжестью фотографического «железа».

Взлетев на шестой этаж, Лора дождалась, пока он ее догонит, и постучала. Дверь им открыла женщина лет сорока с выцветшими глазами и угловатыми чертами — Сесиль Франжье, сестра Жерома Тевене. Она посторонилась, впуская их в квартиру. Движения у нее были медленные, цвет напряженного лица тусклый. Лора обняла ее и прошептала на ухо слова любви и поддержки, которые, хоть и не могли утешить, по крайней мере были сердечными.

— Сварить вам кофе? — спросила Сесиль, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Мы совсем ненадолго… Не беспокойся.

— Это доставит мне удовольствие. В любом случае надо жить дальше.

— Хочешь, я помогу? — предложила Лора смущенно.

— Все в порядке, не беспокойся… Устраивайтесь в гостиной, я скоро вернусь.

Лора и Пако прошли в очень большую, в два помещения, гостиную, залитую светом из трех высоких окон без тюлевых занавесей, которые возвышались над Соной. Комната была обставлена сдержанно, но с изяществом и выраженным пристрастием к благородным материалам: льняным тканям и экзотическим породам дерева. Чувство равновесия особенно проявилось в членении пространства с помощью панелей в пастельных тонах и в окраске гладких плоскостей разными оттенками белого цвета. Квартира была задумана и декорирована прежде всего для того, чтобы жить тут с комфортом, совершенно не заботясь о показухе.