«Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Костицын cтр.№ 203

И была одна вещь, которой ни он, ни я не учитывали и которая делала абсолютно необходимым улучшение конспиративной техники: это — пытки и немецкая систематичность в их применении. Нас в свое время не пытали, и на допросах мы могли отказываться отвечать. Немецкие следователи, имея в руках записную книжку, пытками добивались разъяснений по поводу каждой записи и каждого интересующего их обстоятельства.

Мы не знали, что повлекло арест Пренана: был ли он арестован на улице, выходя от нас? Это казалось невероятным, потому что немцы пришли бы к нам гораздо скорее. Во всяком случае, это показывало, что нищий на костылях со своей сетью следил не за нами. Был ли Пренан арестован у бакалейщика на rue Berthollet? Нужно было проверить и принять меры против него. Нам уже стало известно, что Пренан не пришел на утреннее свидание с Teissier. Значит, арест его имел место раньше десяти часов утра.

Обсудив это, мы решили, прежде всего, искать приют на ночь. Я сразу, с утра, поехал к Марье Ивановне Балтрушайтис. Выслушав, она сказала: «Вы очень хорошо сделали третьего дня, что не поехали ко мне. Я не могла бы дать вам приют. Вы уже могли заметить враждебное отношение к вам со стороны моего сына и его жены; оно — не личное, а политическое. Они живут тут, вместе со мной, — правда, этажом ниже, но их квартира соединена с моей внутренней лестницей, и кто-нибудь из них обязательно находится у меня. Я не могла бы скрыть вашего присутствия. Но, помимо этого, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам. Как у вас с деньгами? Плохо? Вот пока три тысячи. А с бельем, платьем? Вот вам на первое время, потом увидим. Давайте уговоримся: видеться раз в неделю: только не у меня, а в каком-нибудь кафе. На первый раз пусть это будет ближайший четверг в четыре часа в „Coupole“». Начиная с того дня, она заботилась о нас, приносила питание и необходимые вещи.

Но все-таки ночлега у нас не было. После завтрака, несмотря на Тонины уговоры остаться у нее, мы взяли свой маленький багаж и поехали к Сорбонне, где у нас были два свидания — опять с Bruns в café «Mahion» и с Драшенком, как мы называли молодого зоолога профессора Drach, — сына известного математика.

Bruns подтвердил приглашение Фролова, который заходил в лабораторию второй раз в поисках свидания с нами, и сказал, что сотрудница лаборатории вернулась из Achères после того, как помогла M-me Prenant с ее матерью добраться до Vaudoué и оттуда уехать в Париж. Сказал также, что Фролов требует наши карточки, чтобы сфабриковать для нас фальшивые документы.

Условившись с Bruns о новом свидании, мы пошли в «Balzard» повидать Драшенка. Обратились именно к нему, потому что нам казалось, что этот молодой человек, которого мы знали, когда он был еще почти мальчишкой, будет более отзывчив и постарается найти для нас какой-нибудь ночлег на более продолжительное время: у него не было недостатка в связях и знакомствах. Действительно, он проявил полную готовность сделать все, что только возможно, но… не сделал ничего.

Часам к шести вечера мы находились у Игоря Александровича Кривошеина. О том, чтобы ночевать у него, нельзя было и думать: он вел слишком ответственную работу и находился под постоянной угрозой. Но для очень многих вещей нам нужна была помощь организации, и Игорь, из имевшегося у него аванса, дал нам 5000 франков, а жена его — белья; мы уговорились о периодических свиданиях. Он пообещал выяснить вопрос об этой серии арестов через свои немецкие связи, за которые я ругал его (и продолжаю ругать). Забегая вперед, упомяну, что он получил секретную сводку гестапо за последние дни января и начало февраля. Там говорилось о многих арестах ответственных деятелей Сопротивления, но имя Пренана и его кличка не упоминались. Значило ли это, что немцы не знали о действительной его роли и не придавали значения его аресту?

Однако, пообедав с Игорем и Ниной, мы остались перед тем же вопросом о ночлеге — даже на эту ночь. Когда я спросил тебя: «Что же, возвращаемся к Тоне?» — ты решительно ответила: «Ни в каком случае». Тогда, перебрав всех наших знакомых, мы решили, наудачу и без предупреждения, поехать к профессору Fréchet. Пока мы добирались до него, стало уже совсем поздно: восемь часов. Несколько удивленный нашим появлением, он сказал: «Вижу, что у вас неблагополучно. В чем дело?» Мы изложили нашу просьбу: дать нам приют на эту ночь. «Хорошо, — сказал он, — только я должен посоветоваться с женой».

Через минуту M. et M-me Fréchet вышли и сказали, что охотно дадут нам приют на три ночи и готовы от времени до времени повторять этот жест, но у них отвратительный консьерж — полицейский, и непосредственно над ними, на крыше дома, находится батарея защиты против авионов; кроме того, есть одно обстоятельство, которое они не могут сейчас рассказать нам и которое вынуждает их к крайней осторожности. Обстоятельство это, как мы узнали потом, после освобождения, заключалось в том, что их сын находился в одном из отрядов «секретной армии» ^[1121]. Во всяком случае, на три дня мы были обеспечены крышей. Квартира у них была огромная, но нетопленная, за исключением их спальни, куда они и пригласили нас посидеть с ними. Наша спальня была огромна и хорошо обставлена, но абсолютно не обогрета ^[1122].

Рано утром в понедельник 31 января мы с тобой поспорили по серьезному и неожиданному поводу. Понедельник был день нашей явки в комиссариат. Моя точка зрения была совершенно правильной, что с появлением у нас немцев обязательства этого рода отпадают. Как могло быть иначе? Несомненно, приказ о нашем аресте дан и в комиссариат. У нас уже был прецедент: в 1941 году, вскоре после моего ареста немцами, явились инспектора из комиссариата арестовывать меня во второй раз.

Однако каким-то странным образом ты не отдавала себе отчета в нашем положении или же тебе не хотелось верить, что переход на нелегальное положение окончателен и до конца войны мы обречены на эти скитания, со всеми их неудобствами и опасностями. Тебе почему-то казалось, что все еще может рассеяться и не следует терять легальность из-за невыполнения пустой формальности.

Мы прежде всего поставили этот вопрос перед нашими «хозяевами» — M. et M-me Fréchet. Их мнение, выраженное осторожно и нерешительно, приблизительно совпадало с моим. В тот же день утром мы предполагали повидаться с пренановским приятелем-адвокатом M. Nez, с которым мы познакомились в 1932 году в Савойе. Мы рассчитывали через него найти связь с M-me Prenant, и ты предложила мне отложить решение вопроса до разговора с M. Nez.

Мы вышли от Fréchet довольно рано и пошли по бульвару Jourdan. Нечего и говорить, место для скрывания было очень неудачно: кругом полно немцев. Они сидели в Cite Universitairé ^[1123] и на крыше дома, где жил Fréchet; занимали колоссальный гараж на rue de la Tombe-Issoire, и когда мы вошли в огромное кафе на углу бульвара с avenue d’Orleans, чтобы выпить кофе и телефонировать M. Nez, оно тоже было полно немцев. За стойкой находился рыжий субъект с рыскающими внимательными глазами того типа, который встречаешь в качестве ответственных швейцаров в гостиницах или крупных учреждениях. Тем не менее мы телефонировали, уговорились о свидании, выпили горячего и пошли по avenue d’Orleans.