Агата Кристи - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Цимбаева cтр.№ 12

Страница

— В чем дело? — спросил папа. — У тебя болит что-нибудь?

Но я не могла ответить. Конечно же не могла. Гид стоял рядом, не сводя с меня внимательного и озабоченного взгляда. Тогда папа сказал довольно сердито:

— Она еще слишком мала. Нечего было брать ее с собой.

Я зарыдала с удвоенной силой».

И только один человек ее понял.

«— В чем дело, Агата? — спросила мама.

Я не ответила. Я только безмолвно смотрела на нее, и слезы продолжали катиться у меня из глаз.

Мама задумчиво разглядывала меня несколько минут, а потом спросила:

— Кто посадил ей на шляпу эту бабочку?

Мэдж ответила, что это сделал гид.

— Понятно, — сказала мама. — Тебе это не понравилось, правда? — обратилась она ко мне. — Она была живая, и ты думала, что ей больно?

О, восхитительное чувство облегчения, сладостное облегчение от того, что кто-то понял твои чувства и сказал тебе об этом, так что ты теперь свободен от кабалы долгого молчания! Я бросилась к маме в объятия, обхватила ее за шею и закричала:

— Да, да, да! Она билась. Она билась. А он был такой милый и хотел сделать приятное. И я не могла сказать».

Многие годы спустя, размышляя над этим эпизодом в «Неоконченном портрете», художник Дж. Л. сочтет, что будущий муж Селии в такой ситуации еще бы оборвал бабочке крылья. Агата была добра, но ее доброта оставалась пассивной. А ее деликатность и неумение сказать «нет» сохранились на всю жизнь. Она понимала их неправильность, и если не сама, то уж ее мисс Марпл коршуном налетала на мальчишек, мучающих кошек, и пугала их до паники.

9

Проведя лето в Гаскони, Миллеры побывали проездом в Париже, где их настолько заели комары, что спать пришлось под москитными сетками, и где они впервые увидели диковинное фырчащее чудище — автомобиль. Оттуда перебрались на Нормандские острова — это уже была почти Англия, еще более холодная и ветреная поздней осенью и зимой, нежели родные края (странный маршрут! лето на юге, зима на островах — казалось бы, разумнее поступить наоборот). Единственным развлечением Агаты с Мари стали спектакли по разным сказкам, которые давались почти каждый вечер перед аудиторией из мамы и папы. Отец нередко ими искренне наслаждался, мать мужественно терпела, Мари превосходила самое себя, щеголяя в мужских ролях с открытыми ногами, — Агата впервые познавала притягательную силу театрального искусства.

Но вот, наконец, и возвращение в Эшфилд. Дом. В нем все осталось по-прежнему, никто не покусился на лошадку и обруч, все деревья стояли в целости и сохранности. И вдобавок рядом теперь была Мари.

Сестра официально «вышла в свет», но на лондонский сезон денег так и не нашлось, пришлось «выходить» в Нью-Йорке, и на время Агата потеряла из виду и ее, и маму. Те вернулись довольно скоро, сочтя разумным во славе американского дебюта посещать лондонские приемы и балы по подписке. Все эти события мира «взрослых» не касались Агаты, но, наверное, ей случалось испытывать ревность, видя, как на несколько лет внимание мамы сосредоточилось исключительно на Мэдж? Об этой ревности очень глухо упоминается в детективных романах, чуть более явно в романах Мэри Уэстмакотт, но ни намеком в «Автобиографии». Никого не удивило, что вскоре Мэдж не знала отбоя от предложений руки и сердца. Вволю поразвлекшись и поразобравшись в жизни, она остановила выбор на сыне маминой старинной приятельницы Джеймсе Уотсе, солидном, состоятельном и достойнейшем молодом человеке, внешне очень сдержанном, в душе робком, в общении скучном. Мама была счастлива породниться с подругой, папа не очень-то желал расставаться со старшей дочерью, но согласие на помолвку, конечно, дал. Агате жених сестры нравился, так как относился к девочке серьезно (потом она убила его под видом мужа Розмари в «Сверкающем цианиде»).

Посреди таких важных событий младшая девочка была почти лишена даже обычных детских удовольствий. Ее Мари, накопив приданое, покинула Англию после трех лет службы — и связь с нею прервалась, даже в переписке. Новую няню уже не взяли, подружек-сверстниц найти было негде. «Полагаю, мама была настроена против детских праздников, уверенная, что во время них дети перегреваются, перевозбуждаются и переедают и в результате по возвращении домой тотчас заболевают. Наверное, она была права. Наблюдая пышные детские праздники, на которых мне довелось побывать, я раз и навсегда пришла к заключению, что, по крайней мере, треть детей скучает». К счастью, «девочки из Школы» всегда оставались с Агатой, давая спасительный душевный комфорт.

Единственным реальным развлечением была ежегодная ярмарка в Торки. Карусели французского типа, где верхом на лошадке с развевающейся гривой можно было кружиться под приятную музыку; русские горки с их стремительными головокружительными подъемами и спусками. Из двух репродукторов гремела музыка… (тут неясное место в воспоминаниях — радио еще не изобрели, о чем идет речь? граммофон с усилителем?., сомнительно). Показывали и разные редкости в духе старины: самую толстую женщину, человека-паука; устраивали тир, в котором Мэдж и Монти транжирили большую часть времени и денег. Успехом пользовался и кокосовый тир, откуда Монти обыкновенно приносил огромное количество кокосовых орехов. «Я их обожала. Мне тоже иногда позволяли поразить мишень в кокосовом тире, при этом любезный хозяин аттракциона подводил меня так близко к цели, что мне даже удавалось иной раз выиграть несколько кокосовых орехов».

В бесчисленных лавках, вроде рождественских, продавались лакомства и игрушки:

По вечерам устраивались фейерверки на набережной. Так как из Эшфилда их было не видно, — разве что отдельные ракеты, взлетавшие особенно высоко, — Миллеры обычно отправлялись к кому-нибудь из друзей, живших поблизости от гавани: «Собирались в восемь часов; гостей угощали лимонадом, мороженым и печеньем. Эти вечера в саду — еще одно очарование тех далеких времен, по которому я, не будучи поклонницей алкогольных напитков, очень скучаю».

К тому времени Агата уже осознала, что Эшфилд и его сад — самые родные, но, возможно, не самые прекрасные в мире. Ее мать считала красивейшим поместьем в Торки классический георгианский особняк с огромным парком в 33 акра, стоящий над рекой Дарт, — Гринуэй. Однажды она показала его дочке не без тайной зависти: владельцы Гринуэя принадлежали, конечно, к иному социальному слою, нежели обитатели вилл на холмах Торки. И дело было не только в уровне дохода. Миссис Миллер понимала, что там — мир родовитых семей, до которых им никогда не подняться: родовитость, как и титул леди Агаты, можно получить только от предков!

Страница