Дарвин - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов cтр.№ 91

Подобные утверждения вызвали массу дискуссий после появления концепции «эгоистичного гена». Как может животное жертвовать интересами ради товарищей, ну, допустим, у него есть, условно говоря, ген альтруизма, но оно погибло и ген пропал, а эгоисты плодятся… Биологи призвали на помощь раздел математики — теорию игр; подтверждая догадку Дарвина, она доказывает, что эгоистичная стратегия выгодна лишь до некоторой степени и группа, в которой слишком много эгоистов, не может быть успешной. Они также объяснили альтруистическое поведение через родство генов: появляется вариант гена, который побуждает носителя вести себя так, чтобы помогать выживанию и размножению других обладателей того же варианта; поэтому помогать родственнику выгодно, и чем ближе родство, тем выгоднее. Но у социальных животных в группы нередко объединяются и неродственники; друг друга защищают животные, принадлежащие не только к разным группам, но и к разным видам: собака может кинуться на другую собаку, чтобы защитить своего друга — кошку, кошки выкармливают бельчат…

Возникла еще теория: помогаю тому, кто мне помогает (это называется «реципрокный — взаимный — альтруизм»). Дарвин об этом писал: «По мере того как мыслительные способности членов племени совершенствовались, каждый из них мог легко убедиться из опыта, что, помогая другим, он обыкновенно получал помощь в свою очередь». Более того, взаимовыгодная кооперация распространена, по Дарвину, и между разными видами: цветок кооперируется с пчелой, животное с растением, и всем хорошо.

Потом появилась концепция «парохиального альтруизма»: чем агрессивнее члены группы к чужакам, тем больше помогают своим. И это для Дарвина не новость: «У всех животных чувства симпатии направлены исключительно на членов одного и того же сообщества, следовательно — на более знакомых и более или менее любимых особей, но не на всех индивидуумов того же вида». «Преступления в пределах своего племени клеймятся "вечным позором", но не возбуждают подобных чувств за этими пределами». «Когда два племени первобытных людей, живущие в одной стране, сталкивались между собой, то племя, которое (при прочих равных) заключало в себе большее число храбрых, верных и преданных членов, готовых предупреждать других об опасности и защищать друг друга… должно было иметь больше успеха и покорить другое…» «Общественные инстинкты побуждают животное чувствовать удовольствие в обществе товарищей, сочувствовать им до известной степени и оказывать им помощь… Но такие чувства не распространяются на всех особей одного вида, а только на членов той же ассоциации».

Дарвиновский групповой отбор — не видовой. Две стаи одного вида сплочены, но сражаются друг с другом за территорию. Эту концепцию, увы, подтверждает наша история. Своим помогать, чужих убивать. Быть добрым к соседу? Ага, а он-то не будет добрым; уж лучше я его грохну на всякий случай… После двух тысячелетий христианства на планете найдется немного христиан, способных отнести заповедь любви к ближнему ко всему человечеству. Мы предпочитаем дружить против кого-нибудь. В обществе раздрай и нет единства? Правитель знает: надо учинить войну против «другого», хотя бы на словах. Узнали даже, что именно вызывает парохиальное поведение — нейромедиатор окситоцин. Он выделяется у кормящей матери, побуждая ее не только заботиться о ребенке, но грозно вставать на его защиту; мужчины, которым его ввели, становятся дружелюбнее к членам группы, но агрессивнее к тем, на кого им указали как на «чужаков».

Ученые успокаивают: когда-то понятие «свой» распространялось только на семью, потом на племя, потом на нацию; когда-нибудь оно распространится на Землю и все будет хорошо. Но, похоже, сплотиться земляне могут только против каких-нибудь альфацентавриан… Быть может, не здесь нам надо искать утешение и надежду, но в кошке, кормящей бельчонка, в защищающей кошку собаке. Куры печалятся, когда их товаркам причиняют боль; самки лемуров и обезьян собираются возле матери, потерявшей ребенка, и сидят пригорюнившись… Что толку им от такого поведения, как оно поможет их генам или их стае? Чужое страдание вызывает сострадание, самую бессмысленную и прекрасную вещь на свете, если не считать любви. Откуда взялись эти бесполезные (вроде бы) чувства?

Читатели, которые «в теме», знают, что ученые обычно связывают любовь, альтруистическое поведение и кооперацию, находя их истоки аж у бактерий. В. Красилов: «Многоклеточный организм несет следы симбиотического объединения простейших… Так в результате самопожертвования — упрощения и утраты самостоятельности — вражда превращается в любовь». В бактериальных сообществах одни бактерии дают другим себя есть, ибо иначе не выжить сообществу. Но кооперация еще не означает любви. Можно кооперироваться поневоле, используя друг друга. Трудно судить о мотивации существ, не имеющих нервной системы; в поведении бактерий можно видеть истоки альтруизма, а можно — каннибализма и садомазохизма… Альтруистическое поведение муравьев и пчел? Но исследователи обнаружили, что рабочие пчелы жертвуют своими интересами не добровольно: матка особым веществом подавляет у них развитие органов воспроизводства. Рабочие осы, бывает, откладывают яйца, но другие рабочие находят и убивают их. Ничего себе истоки альтруизма и любви…

Поведение, подобное осиному, мы наблюдаем и у высокоразвитых животных. Самец убивает детенышей, рожденных не от него; иногда так делает и самка. Самец белого медведя, законченный эгоист, может убить и собственных. Все они так поступают не по злобе, а защищая свои (или своих генов) эгоистические интересы. Да что там медведь — мужчина, десять лет растивший ребенка и узнавший, что тот рожден не от него, способен детеныша бросить. Но наряду с этой грустной картиной мы можем видеть и другую. Самцы человекообразных обезьян в воспитании детей участвуют «постольку — поскольку»: иногда поиграют, а в основном раздают оплеухи, если ребенок пристает. Каково же было удивление исследователей, обнаруживших, что некоторые самцы шимпанзе (а возможно, и других обезьян) усыновляют сирот и, неумело подражая самкам, нянчатся с ними, даже пытаются кормить грудью! Ни одна из вышеизложенных концепций этого не объясняет. Забота о родственных генах? Но сироты не были им родственниками. Хотели вырастить себе подчиненных бойцов или жен? Но они брали сироток, не разбирая пола. Усыновление было выгодно всей группе? Но беда в том, что детеныши от неумелой, хотя и горячей заботы самцов обычно умирали; группе было бы выгодно, если б усыновлением занимались приспособленные к этому самки… Похоже, мы, как и в случае с сопереживающими курами и горюющими лемурихами, столкнулись с проявлением чего-то будто бы бессмысленного — потребности заботиться и любить.

Дарвин: у социальных животных «не могут не развиться чувства симпатии и любви к своим близким»; в разлуке с друзьями они тоскуют… Где истоки этих чувств? «Наслаждение, доставляемое обществом, проистекает, вероятно, от расширения чувства родительской или детской любви». Откуда взялась родительская любовь, он толком не объяснил. Попробуем сами, применяя открытый им закон. Детеныши высокоразвитых животных долго (у иных несколько лет) остаются беспомощными. Мать должна о них заботиться. У матерей, которые заботятся эффективнее, потомство скорее выживет, чем у нерадивых, и унаследует их гены, и тоже будет заботливым; по закону естественного отбора нерадивые матери становятся редкостью.