Ибсен. Путь художника - читать онлайн книгу. Автор: Бьерн Хеммер cтр.№ 112

Страница

В отличие от Гунхильд, Элла еще сохраняет слабую веру в Боркмана. Поэтому она и призывает Эрхарта, чтобы тот помог отцу начать всё сначала. В финале она, раздираемая сомнениями, решает отправиться вместе с Йуном «на свободу», в холод и мрак зимней ночи. Йун хочет отдаться «несокрушимой, чуждой всяких мечтаний действительности», пойти «навстречу бурям жизни». Но это не всё. Когда Элла спрашивает его, куда он идет, тот отвечает: «Только бы идти, идти, идти! Посмотреть, нельзя ли опять выйти на свободу, вернуться в жизнь, к людям. Хочешь идти со мною, Элла?» Она медлит с ответом, опасаясь за его здоровье. Но Йун напоминает ей, что Гунхильд считает его уже мертвым и советует лежать смирно. Тогда Элла решает идти вместе с ним.

Снова возникает впечатление, что поступок Эллы продиктован ее соперничеством с сестрой. Но у Эллы есть и другая причина следовать за своим прежним возлюбленным. Когда она идет за ним, он говорит: «Да мы с тобою ведь пара, Элла». Она знает, что это лишь память о прошлом. Но все же она позволяет Боркману выйти из дома и выходит сама. Без сомнения, они вступили на тропу ложных мечтаний — хотя Йун Габриэль утверждает иное. Этот отчаявшийся, наполовину «мертвый» и теперь уже действительно умирающий человек в последний раз стремится к вершинам, с которых когда-то он был низвергнут. И она следует за ним.

В финале Йун Габриэль и Элла — две «души, которые мертвы» — среди ночи пробуждаются к жизни. Не к настоящей жизни, но к кратковременной «пляске смерти». В ходе работы над драмой Ибсен решил заменить музыку Бетховена, которая должна была сопровождать спектакль, симфонической поэмой Камиля Сен-Санса, написанной в 1874 году. Именно эта музыка, с которой начинается второе действие, предваряет то, что произойдет в финальной сцене. Ибсену хорошо было известно предание о мертвецах, танцующих в полночь, — об этом свидетельствует хотя бы стихотворение «Балет мертвых», созданное еще в 1849 году в Гримстаде.

Ночь воскресения

Йун Габриэль и Элла пробуждаются не к настоящей жизни — они пробуждаются к жизни в прошлом, ибо мысленно уходят в те времена, когда были молоды и были вместе. До того как он запятнал себя тем, что зовет своей «самой тяжкой виной», — предательством по отношению к Элле. Но Боркман не хочет больше думать об этом. Теперь ему важно только одно — достичь того «царства», которое он считал своим законным владением, когда был молодым, свободным и сильным. Он хочет вернуться к исходной точке.

Воссоединение с Эллой помогло ему выйти на дорогу, ведущую в прошлое. Всего несколько часов назад она вернулась в его жизнь — не только как вестница из актуальной действительности, но и как женщина, с которой была связана лучшая часть его жизни. Элла была с ним рядом в то время, когда он чувствовал в себе призвание основать собственное царство, когда он неутомимо трудился и когда его богатства были обширны. В конце драмы Элла осознаёт свою двойственную роль в жизни Боркмана: она для него и фантазия, и реальность, и прошлое, и настоящее. С нею много лет назад Йун делился своими мечтами о будущем, она была — и опять становится — его единственной поверенной. И он вновь, как когда-то, говорит ей во втором действии: «Я хотел объединить в своих руках все источники власти в этой стране. Все богатства, которыми кишат здесь земля и скалы, леса и море… хотел я подчинить себе, обеспечить свою власть и тем создать благосостояние тысяч и тысяч людей» (4: 389).

Как Сольнес со своей Хильдой, Йун воссоединяется с той единственной женщиной, которая по прошествии многих лет сохранила веру в его творческие способности. Так осуществляется связь с предыдущей — более значимой эпохой в жизни героя. Он снова хочет стать тем Йуном Габриэлем Боркманом, сыном рудокопа, который один умел слышать музыку руды, запертой в шахтах, песню всех тех сокровищ, которым «хочется на свет дневной, служить людям». Боркман подчеркивал свое намерение служить. Когда Гунхильд обвиняет его в том, что он любил одну только власть, Боркман возражает, что власть, которую он хотел обрести, — это власть «создавать, широко распространять человеческое счастье вокруг себя».

В этом отношении драма представляет определенную трудность. Как следует относиться к тем утверждениям Йуна, которыми он оправдывает свою жажду власти? Трудно поверить, что он в самом деле преследовал двойную цель — и собственную выгоду, и благо общества. Он яростно настаивает, что так оно и было. Мы не можем утверждать, что Ибсен подвергает сомнению искренность главного героя. Желание созидать само по себе естественно и понятно. Но похоже, что Боркмана губят именно его стремление к творчеству и натура творца. Как уже говорилось, Ибсена в завершающий период творчества особенно занимала эта проблема. Она заключается в том, что человек творческий оказывается в тисках. С одной стороны — потребность в самореализации и необходимость быть равнодушным, сохранять дистанцию. С другой стороны — стремление заботиться о ближних и желание обрести счастье в жизни. Такое положение похоже на проклятие, о котором говорит Элла. И в этом, пожалуй, есть доля правды.

Пляска смерти

Когда Йун наконец выходит из своего заточения и начинает действовать, он в первую очередь хочет разыскать то, что называет своими сокровищами. Он одержим желанием вновь обрести свое «царство». Поэтому он карабкается вместе с Эллой на вершину, с которой они много лет назад обозревали землю, и там, наверху, он делился с нею своими планами. Теперь их ждет роковое свидание с прошлым. Кругом темно, все покрыто снегом, дерево, которое было цветущим и живым, теперь мертво. Возможно, это символ того, что «древо жизни» Йуна Габриэля сломано. Известный исследователь творчества Ибсена Инга-Стина Эвбанк справедливо указывает, что в этой сцене нет четкой границы между состоянием природы и состоянием души героев.

Йун вместе с Эллой взбирается на гору, с которой ему открывается его «царство». Элла чувствует, что она тоже причастна к этому царству: «Страна грез, куда мы с тобой уносились тогда», — говорит она. Теперь эта страна кажется мрачной, мертвой и холодной. Но Йун видит ее совсем другой. Там кипят жизнь и работа, в бесчисленных домах тепло и светло.

Элла говорит Боркману, что это всего лишь иллюзия, и на мгновение возвращает его к действительности. Но потом он вновь устремляется в царство своих мечтаний, все глубже и глубже погружается в свой манящий иллюзорный мир. Йун целиком во власти своих видений — вплоть до того момента, когда Элла решительно заявляет, что все это ложь. И в прошлом, и в настоящем она выступает для Боркмана вестницей из реальной жизни. На нее из царства, которое распростерлось под ними, веет леденящим холодом. Но Боркман считает это царство своим и воспринимает его по-иному:

Боркман. Оно вдыхает в меня жизнь, словно приносит мне привет от подвластных духов. Я чутьем угадываю эти скованные миллионы, ощущаю присутствие этих рудных жил, которые тянутся ко мне, точно узловатые, разветвляющиеся, манящие руки. Я видел их… они вставали передо мной, как ожившие тени, в ту ночь, когда я стоял с фонарем в руках в кладовой банка… Вы просились на волю, и я пытался освободить вас. Но не справился. Сокровища опять погрузились в бездну. (Простирая руки.) Но я хочу шепнуть вам в этой ночной тишине, что я люблю вас, погребенные заживо в бездне, во мраке, мнимоумершие! Я люблю вас, жаждущие жизни сокровища, со всей вашей блестящей свитой почестей и власти. Люблю, люблю, люблю вас!

Страница