Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви - читать онлайн книгу. Автор: Одри Хепберн cтр.№ 61

Она явно смутилась, отошла ворча:

— Они будут рожать, а мы кормить…

Но почти сразу отправилась к подносу и положила на него снятое с пальца кольцо с бриллиантом. Положила, украдкой оглянулась, словно стесняясь столь щедрого дара, и поторопилась затеряться в толпе. Над моим ухом раздался голос Роба:

— Люди не умеют жертвовать…

— Это пока. Они научатся.

— Хорошо бы.

Для большинства несложно и не жалко отдать деньги на благотворительность, люди готовы жертвовать, но… Куда сложнее не откладывать это на завтра или вообще на конец недели, а подняться и сходить в ближайшее представительство или банк. Вот если бы пришли сами…

Кроме того, жертвовать куда легче, когда это делаешь не один. Могу посоветовать: участвуйте в благотворительных акциях, причем не просто отправляйте деньги по электронной системе, а приходите на встречи, концерты, праздники. Вашей душе очень понравится то, как вы там себя будете вести.

Не раз замечала: после таких акций и пожертвований люди выходят из зала просветленными, словно очистились от каких-то грехов. Помощь вообще оказывать легко, а от души тем более! Не забывайте, что у вас для этого две руки: одна — чтобы помогать себе самому, а другая — чтобы помогать людям. Вторая должна быть куда более щедрой.

— Можно ли быть уверенной, что деньги не пропадут втуне? Столько мошенников развелось…

По моей просьбе на экране снова появляется кадр с Джейн среди живых скелетов.

— Переводите средства сразу на счета ЮНИСЕФ, за этих людей я ручаюсь. Те, кто видел такое, не смогут взять и пенса из предназначенного детям.

На глазах у многих дам слезы, мужчины, хмурясь, делают вид, что им срочно нужно позвонить или что-то посмотреть в записной книжке.

После окончания показа к банкоматам в вестибюле очередь…

Ну почему только вот такая демонстрация заставляет людей быть щедрыми?

Одна дама тихонько говорит другой:

— Боюсь, что не смогу сегодня принять душ, понимая, что этой водой можно было бы напоить сотню малышей…

А я боюсь, что это только сегодня. Через неделю она, может, и не забудет страшные кадры, но душ будет принимать спокойно. Я не осуждаю и не призываю нарушать правила гигиены только потому, что у других нет возможности их соблюдать. Я пытаюсь понять, как сделать так, чтобы людское милосердие не проявлялось лишь временами, чтобы к нему не приходилось взывать, чтобы мы не могли быть спокойны, пока на Земле несчастен хоть один ребенок.

Как пробудить людей от их нравственной спячки? Я никого не хочу заставлять, просто хочу, чтобы люди помнили, что они люди, все время, а не только когда их к этому призывают.

Намеренно не называю страны, потому что везде, где бы ни побывала, повторялось одно и то же: неважно, засуха или проливные дожди, зной или холод, везде жертвами были дети.

Жертвами не бомб или снарядов, хотя и такое бывало, а голода и эпидемий!

В конце XX века человечество позволяет миллионам детей голодать, не просто недоедать, а превращаться в неспособные двигаться скелеты!

Ужасней всего в Африке, что там свое страшное слово говорит засуха.

— Где и нашли такие скелетики, чтобы сфотографировать?

Когда люди видят репортажи о лагерях беженцев, газетные статьи со страшными фотографиями, большая часть информации воспринимается как журналистская подтасовка.

У меня слезы брызжут из глаз, а голос становится металлическим:

— Уверяю вас, что журналисты щадят ваши нервы и снимают только то, что можно вынести без истерики. На фотографиях далеко не самые страшные случаи, реальность еще страшнее.

Вижу сомневающиеся лица и прошу показать то, чего мы не намеревались демонстрировать, чтоб не шокировать публику совсем.

На экране кадр со стервятником, ждущим смерти ребенка. Из зала голос:

— Неужели нельзя было помочь?

— Кому, стервятнику?

Возмущенный ропот, но меня уже не перекричать:

— Этот ребенок обречен, но он не одинок. Кому помогать сначала, если вокруг тысячи, понимаете, тысячи такихдетей! Им нечего есть, им нечего пить! Они даже в три года не умеют ходить, потому что нет сил подняться на ножки! Они в десять выглядят на пять, а в пять лет младенцами!

Когда меня спросили, в чем же больше всего нуждаются районы бедствий, я ответила:

— В мире. Потому что только тогда наши грузы помощи могут дойти до тех, кому они предназначены. Только тогда можно вовремя привезти рис и питьевую воду, сделать прививки и спасти жизни миллионов малышей.

Это правда, иногда самым трудным было уговорить старейшин воюющих племен пропустить караван с грузом гуманитарной помощи. В Америке и Европе я известна и мое слово что-то значит, а в пустыне Сомали воюющим сторонам все равно, успешно или не очень я сыграла в каком-то фильме, где-то станцевала, получила «Оскара», там можно брать только личным обаянием.

— Я вас знаю…

Старейшина не успевает удивиться — откуда, как я продолжаю «атаку»:

— У вас лицо хорошего человека и заботливого отца. Мне знакомы такие лица. Вам ведь дороги жизни детей?

Его опаленное солнцем и изборожденное морщинами лицо уже тронула улыбка, он соглашается. Этим надо воспользоваться.

— Дети не виноваты в том, что творится на Земле. Позвольте нам привезти детям еду и воду. Ваши люди могут проверить любой из мешков и любую из канистр, там нет ничего, что могло бы помочь вашим противникам.

Но он еще не верит:

— Еда и вода нужна и нашим врагам тоже. Вы обещаете, что повезете детям, но можете не делать этого.

Я решаюсь на крайний шаг, от которого сопровождающие меня сотрудники безопасности просто хватаются за голову:

— Если вы не верите, то ваш сын может поехать с караваном, а я остаться здесь в качестве заложницы.

К счастью, он верит, и караван из нескольких машин, доверху набитых мешками с рисом и канистрами с питьевой водой, пропускают. Офицер безопасности качает головой:

— Мадам, прошу вас больше не делать таких заявлений…

Я понимаю, что едва не поставила его в очень трудное положение, и обещаю быть осторожней. Но дипломатические уловки применять не перестаю. За все время, что мы там работали, ни один караван не был разграблен и не попал не по назначению. Иногда помогала довольно простая просьба — нам пришло в голову просить защиты у самих воюющих, обращались сразу к обеим сторонам, говоря:

— Вот караван с едой и водой для детей и женщин. Половина одной стороне, половина другой, только не мешайте нам все доставить по назначению.

Но я поняла главное: можно сколько угодно снаряжать караваны, привозить и уговаривать их пропустить, можно выделять и собирать сколько угодно средств в помощь детям, но пока в этих районах не прекратятся военные действия, пока правительства воюющих стран или стран, подверженных стихийным бедствиям, не поймут, что должны заняться не собственными амбициями, а судьбами детей, ничего не изменится.