Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фельштинский cтр.№ 19

По-видимому, ближе к истине первое утверждение. Внешний оптимизм, который он пронесет до конца своих дней, был скорее хорошей миной. Но эта мина была абсолютно необходима для самосохранения в качестве политического деятеля.

Еще раньше, в пору существования объединенной оппозиции, дипломатический представитель Чехословакии в СССР Й. Гирса обоснованно писал: «Оппозиция состоит главным образом из интеллектуалов, которые по своему духовному уровню возвышаются над основной массой членов партии, и это вызывает по отношению к ней определенное их недоверие. Сила сталинской позиции состоит в том, что он является представителем количественно преобладающей части партии, то есть интеллектуально посредственных людей» ^[91]. Этот вывод в еще большей степени относится к следующему периоду, когда интеллектуальные маргиналы, Шариковы со Швондерами, заняли все решающие позиции, а интеллигенты-оппозиционеры под любыми предлогами отказывались от «заблуждений», чтобы занять хотя бы незначительные позиции поближе к жене и чайнику.

Всего этого Троцкий старался не замечать. «Одна, но пламенная страсть», которая владела его умом и сердцем, — это стремление отстранить от власти Сталина и его группу, восстановить «ленинское», как он себе его представлял, руководство.

Очевидно, неверно сводить целиком и полностью все выступления Троцкого против сталинизма к борьбе за власть, к личному соперничеству, тем более что эта перспектива становилась все более призрачной. Троцкий искренне критиковал и бичевал сталинский курс — кровавую коллективизацию, провалы первой пятилетки, бюрократическое вырождение, непрерывные крутые колебания курса в мировой политике и в международном революционном движении — от заигрывания с британскими тред-юнионистами и китайским Гоминьданом к политике «третьего периода», чреватого якобы мировой революцией, затем назад, к курсу народного фронта, и вновь к совместной с нацистской Германией агрессии в Восточной Европе. Вождь оппозиции тщетно надеялся на некие изменения в советском руководстве, на перестановку сил в правившей группе и какие-то другие чудеса. Они конечно же не были полностью исключены, но вероятность их с самого начала была минимальной. А со временем она стала вообще эфемерной.

Реально изменения, не носившие системного характера, но казавшиеся глубокими, начались лишь через много лет после смерти Троцкого, со смертью в 1953 г. его главного антагониста и убийцы. Вскоре после этого псевдоистина, проповедовавшаяся Троцким, о «хорошем» Ленине и «плохом» Сталине стала проникать в широкое общественное сознание.

Писатель Л. Жуховицкий говорил о себе в том времени: «…Я верил в мудрость Ильича, замечательное учение которого так хамски извратил подлец Виссарионович» ^[92]. Увы, невольно заимствуя ход мыслей Троцкого, советские власти продолжали шельмовать его всеми доступными средствами. Точно так же ни его идеям, ни ему лично не было бы места в хрущевском, брежневском или горбачевском лагере, если бы он дожил до этой поры. Но так или иначе именно Троцкий был основоположником того мнения в марксистском обществоведении, согласно которому сталинизм был не продолжением, а противоположностью ленинизма, отрицанием всего предыдущего этапа развития Советского Союза, резким шагом назад в общественном развитии ^[93]. Любому беспристрастному аналитику, думается, должна быть ясна предвзятость и ненаучность такого подхода.

Призывая возвратиться к истинному ленинизму, Лев Давидович видел себя единственным законным вождем, последователем Ленина, вещающим истину относительно развития СССР и мирового революционного процесса, самого понимания марксизма. Хотя эта формула не произносилась тогда ни одним из главных соперников (Троцкий так и не произнес ее, да и не мог произнести, Сталин же ввел в официальный обиход в 1947 г., вписав в собственную «Краткую биографию»), каждый из них видел себя «Лениным сегодня».

Любопытно отметить, что Сталин, представляя Троцкого как некоего дьявола, главное исчадие ада, основного виновника всех недостатков и трудностей, переживаемых СССР, зловещую тень, маячившую за спиной всех врагов, да и прилагая огромные усилия для подготовки и организации его убийства уже в начале Второй мировой войны, тем самым отдавал должное Троцкому, поднимал его, по существу дела, на собственный уровень. Оба они уподобляли себя древнегреческим богам, казнившим и миловавшим огромные людские массы по собственной прихоти.

Имея в виду, что отстранение Сталина от власти и возвращение к основам «ленинизма» были в представлении Троцкого одним и тем же, вождь оппозиции умело использовал диалектику для превращения тактических вопросов в программные и наоборот. Троцкий, например, отнюдь не выступал за «демократию в партии», когда он был у власти, но стал решительным оппонентом тайного голосования в коммунистических организациях и органах, когда оказался в оппозиции. О том, что тайное голосование имеет для него только инструментальный смысл, он говорил достаточно открыто. «Я хочу тайного голосования для рабочих-большевиков в партии против бюрократов, против термидорианцев», — писал он Борису Суварину 29 апреля 1929 г. из Турции ^[94]. В этом документе он возражал против тайного голосования в Советах, потому что это будет, мол, голосование против коммунистов, и называл такое требование «меньшевистским». Поистине и в случае нашего героя подтверждалось бессмертное высказывание Д. Оруэлла о том, что на «скотном дворе», то есть при власти коммунистов, все животные равны, но некоторые более равны, нежели остальные. И разумеется, всякую иную позицию Троцкий именовал вздором, буржуазным мышлением, жалким идейным банкротством и прочими уничижительными определениями.

Опытному и трезвому политику не могло не быть ясным, что в условиях, когда политическая мафия, в каковую все более превращалась компартия, осуществляет бесконтрольную власть в стране, самой этой мафией можно управлять только диктаторскими и преступными методами, и декорум демократии, демократического централизма — это лишь средство сокрытия реального положения вещей, закрепления узды на шее неопытной, малообразованной и попросту глупой и доверчивой членской массы.

В то же время руководящие круги, карьеристы, идеологи и пропагандисты отлично сознавали цену «внутрипартийной демократии», и, разумеется, Троцкий был в числе первых среди них. Не чем иным, нежели тактическим приемом в борьбе против сталинской власти, не было его требование демократии в партии, в условиях которой, как он тщетно надеялся, оппозиция «нормальными методами завоюет пролетарское ядро партии» ^[95].