Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - читать онлайн книгу. Автор: Франц фон Папен cтр.№ 138

Встреча в Берхтесгадене и принятие соглашения положили конец моей миссии, а президент и правительство Австрии пригласили меня на прощальный завтрак. Если бы «признанная» версия моей роли во всем происшедшем была верна, то это мероприятие носило бы весьма холодный и формальный характер. Президент и его министры были, однако, исключительно любезны и дружелюбны. Мне был пожалован высший австрийский орден, и в тот момент, когда президент произносил в мою честь тост, Гвидо Шмидт воскликнул, развеселив всю компанию: «Как насчет того, чтобы отправиться нашим послом в Берлин?» В течение нескольких последних дней моя жена и я были буквально завалены замечательными подарками, каждый из которых отражал оценку усилий, предпринятых мной за последние четыре года для улучшения отношений между двумя странами.

Речь Гитлера в рейхстаге вызвала лихорадочные ожидания. В ее основном разделе, посвященном Австрии, он заявил:

«Я счастлив объявить, что за последние несколько дней стало возможно достичь новой ступени согласия с государством, которое, по множеству причин, особенно близко нам. Рейх и германская Австрия неотделимы друг от друга не только потому, что их населяет один и тот же народ, но потому, что их объединяет общая история и культура.

Трудности, которые стали очевидны при выполнении соглашения от 11 июля 1936 года, побудили нас сделать попытку устранить недоразумения и препятствия на пути к окончательному решению проблемы. Если бы мы не предприняли такого шага, то однажды, из-за случайности или по злому умыслу, возникла бы неразрешимая ситуация, которая могла бы иметь катастрофические последствия.

Я счастлив сказать вам, что с этим мнением всецело согласен австрийский федеральный канцлер, который по моему приглашению приезжал ко мне. Нашей главной целью было снизить напряжение в отношениях между странами, обеспечив австрийским гражданам, поддерживающим идеи национал-социализма, те же права, какими наделены все остальные граждане. В результате будет объявлена общая амнистия. Дружеское сотрудничество между нашими странами во всех областях гарантировано теперь документом, подкрепляющим дух соглашения от 11 июля.

Я хотел бы поблагодарить австрийского канцлера как от своего имени, так и от имени германского народа, за то понимание и любезность, с которой он принял мое приглашение, направленное на изыскание лучших путей для служения интересам наших двух стран – лучше сказать, служения интересам германского народа в целом, детьми которого являемся мы все независимо от того, где мы родились».

Я по-прежнему утверждаю, что, произнося эти слова, Гитлер верил в то, что говорил. Он был доволен достигнутым успехом и желал добиться своей цели без применения силы. Говоря в такой дружеской манере, он, без сомнения, хотел облегчить положение австрийского канцлера. Гвидо Шмидт остался совершенно доволен его выступлением и считал, что оно создало атмосферу, которая давала время для выработки нормальных отношений.

Через четыре дня Шушниг публично дал ответ Гитлеру в австрийском парламенте. Все еще страдая от обращения, с которым он столкнулся в Берхтесгадене, канцлер почти не пытался отвечать на сделанные Гитлером дружеские авансы. Хотя он ссылался на только что подписанное соглашение как на важную веху в истории отношений двух стран, он потратил массу усилий, доказывая необходимость независимости Австрии. В своем докладе Гитлеру – последнем, который я написал из Австрии, – я постарался найти оправдание тону Шушнига, объясняя, что, принимая во внимание значительное противодействие некоторым из сделанных им уступок, он счел необходимым укрепить свое положение в Отечественном фронте. Таким образом, моим последним официальным актом стала попытка удалить жало из этой психологически неудачной речи.

Тем временем 21 февраля состоялась встреча Гитлера, Геринга, Кепплера и Леопольда. Я настоял на том, чтобы Леопольду было запрещено жить в Австрии. Гитлер обвинил его в том, что он проводил совершенно безответственную политику, которая включала планы восстания и вторжения в Австрию германских войск. Большинство трудностей, связанных с ситуацией, были в результате переговоров устранены, а Леопольду было сказано, что его действия вполне могли поставить Гитлера в крайне неловкое положение. Отношения с Австрией должны были основываться теперь на совершенно ином фундаменте, чем прежде, и Гитлер принял наконец решение о том, что Леопольд и его ближайшие сотрудники должны жить в Германии. Руководство партии в Австрии переходило к Клаузнеру, которому предстояло понять, что всякая нелегальная деятельность должна быть запрещена. Гитлер отметил, что задача Зейс-Инкварта исключительно трудна и что партии, которая стремится к выражению своих идеалов в рамках структуры Отечественного фронта, нужно оказывать ему полную поддержку. Радикальные элементы должны быть обузданы, и следует понимать, что Зейс-Инкварту время от времени придется отдавать приказы об аресте некоторых нацистов. Эти меры едва ли подтверждают аргументы тех, кто предполагает, что уже тогда Гитлер замышлял провести аншлюс силой.

26 февраля я в последний раз посетил герра Шушнига. За те годы, что я провел в Австрии, все мои попытки установить с ним теплые личные отношения ни к чему не привели. В интеллектуальном отношении он был человеком весьма одаренным, обладавшим серьезными академическими познаниями. Но мне всегда было трудно вести с ним переговоры и даже просто беседовать. Возможно, это происходило оттого, что он всегда очень внимательно следил за любым своим словом, произнесенным в моем присутствии. Во всяком случае, мне никогда не удавалось получить от него твердо высказанного мнения по любому политическому вопросу. В качестве покидающего свой пост посла я мог бы ограничиться в разговоре с ним пустыми формальностями. Вместо этого я предпочел еще раз остановиться на заложенных в создавшейся ситуации опасностях и в последний раз призвать его к сотрудничеству в целях ослабления напряженности. В его последнем выступлении содержались теплые слова о деятельности германской миссии в Австрии, однако допущенные им драматические упоминания австрийской независимости, даже если они предназначались исключительно для внутреннего потребления, за день до этого уже произвели решающий эффект, повлияв на дебаты во французской палате депутатов. В течение четырех лет я старался исключить австрийскую проблему из области европейских дискуссий и пытался превратить ее во внутренний вопрос отношений между двумя нашими странами. Теперь я сильно сожалел о том, что она вновь стала делом европейской важности, и ясно выразил свое убеждение, что любая форма австрийской независимости, которая основывалась бы на поддержке французов и чехов, неминуемо вызовет в Германии новые страсти и даст начало спорам, легко могущим поставить под угрозу только что подписанное нами соглашение. Я просил канцлера не забывать об опасностях, связанных с попытками укрепить позиции Австрии с помощью, исходящей не от Германии, и он заверил меня в том, что эта мысль занимает его в первую очередь.

В тот же вечер я выехал в Кицбюль, чтобы перед возвращением домой несколько дней отдохнуть и насладиться катанием на лыжах. Там я встретил графа Кагенека, который был в Берлине, когда я занимал пост вице-канцлера, одним из моих главных сотрудников, а вскоре к нам присоединился Вильгельм фон Кеттелер, мой преданный помощник в Вене. После моего грядущего отъезда будущее австро-германских отношений вполне могло подпасть под влияние радикалов, которых я буду уже не в состоянии сдерживать, и мы по-прежнему считали, что план, составленный нами при первом известии о моем увольнении, должен быть выполнен и некоторые свидетельства моей четырехлетней работы в Вене сохранены. Поэтому Кеттелер привез с собой копии моих докладов Гитлеру и важной переписки с австрийским правительством. Мы намеревались поместить эти бумаги в надежное место на тот случай, если они когда-либо понадобятся в качестве свидетельства о проводившейся мной политике. После двух дней катания на лыжах Кеттелер и Кагенек вместе выехали в Швейцарию, где они должны были поместить документы на ответственное хранение. 3 марта я вернулся в Вену, чтобы упаковать вещи. На следующий день Шушниг внезапно выступил с совершенно неожиданным предложением о проведении плебисцита.